Павел Сочнев - Шаг за шагом

До самостоятельной парусной практики я додумался сам. Взял старую клеенку, которой когда-то покрывали стол. В советские времена многие покрывали кухонные столы такими клеёнками. Эта уже была сильно потёртой и ей на смену была куплена новая. О планах родителей на дальнейшее использование клеёнки в хозяйстве я не поинтересовался. Поэтому приколотив к одной из сторон рейку, вынес её и приколотил вторую, прилегающую сторону, к деревянному электрическому столбу.

Как сейчас понимаю, я соорудил гротоподобный парус. Постоянный, плотный и иногда сильный ветер вырывал парус из моих рук. Несколько раз чуть было не получил рейкой по голове. Она вела себя как настоящий гик. Но про это я узнал спустя несколько (четыре) десятков лет. Какое это приятное ощущение чувствовать ветер в парусе. Даже если этот парус старая клеёнка. В общем. эксперимент удался. Этим же вечером, отец, вернувшись с рыбалки, снял парус, и клеёнка была оправлена на дальнейшее использование в семейном хозяйстве. Обошлось без репрессий, нравоучений и уточнений границ дозволенного.

Очень благодарен своим родителям за их потрясающую долготерпимость по отношению ко мне. Высказывание Гая Юлия, который был Цезарем, про «Вени, види, вичи» (Пришёл, увидел, победил) я тогда (в детстве) не знал, но многое делал именно так. Родители почти всегда оказывались перед уже свершившимся фактом.

Сейчас очень часто перед свершившимся фактом или бесповоротно принятым решением оказываются мои близкие. Моё решение о прохождении практики было таким же обычным, неожиданным и бесповоротным. Вени, види, вичи. Нет, лучше так как это прозвучало или было написано в 47 году до нашей эры, т. е. в первоисточнике – Veni, vidi, vici. Хотя, вероятно, оно сначала прозвучало, потом было написано, прочитано и снова прозвучало.

Приехал/прилетел на практику. Прошёл не без приключений. Ну такие, не опасные приключения. Сначала вывалился за борт, потом случайно получилось продиагностировать неисправность. После того как её устранили/починили, возгордился и дня через два, при диагностике очередной неисправности, сломал один из важных механизмов. Сломал настолько хорошо, удачно и невосстановимо, что вся наша практика, для всех практикантов чуть было не «накрылась медным тазом».

В связи с эти был отлучён не только от дальнейших ремонтов, но и диагностик и ко мне был приставлен один из курсантов (они менялись по очереди) присматривать за мной, дабы не сделал ещё что ни будь с яхтой или собой. Александр, который был нашим капитаном инструктором, очень правильно посчитал, что лучшее моё местонахождение – постоянно на виду и не на яхте.

Через некоторое время, после многочисленных, но безуспешных попыток вызова помощи, наше дальнейшее будущее чётко разделилось на два возможных варианта. Первый реальный – прерываем практику и улетаем по домам и второй – из области абсолютно ненаучной фантастики – чиним яхту и продолжаем практику. Большинство предпочли первый вариант, но до начала его реализации оставалось какое-то время (ближайший самолёт – завтра утром) и мне разрешили (под присмотром) заняться реализацией второго варианта. Я думаю, что не ради попытки исправить содеянное, а для того чтобы отвлечь меня от мрачных мыслей и самоедства.

Хуже, чем я уже сделал, сделать было невозможно. Но это официальная версия. Я знаю, что «хуже» имеет бесконечное продолжение, а вот «лучше» – оно конечно. Очень часто «лучше» это то что есть здесь и сейчас. Поэтому восхищаться нужно настоящим, а не ждать будущего. В случае с яхтой, ещё меньше двигаться, чем сейчас, когда она не двигалась совсем, было невозможно. Хотя её можно было случайно затопить. Но сейчас не про это.

В течение пары часов я, Лёша и Вера, из деталей не очень высокого качества, купленных нами в ближайшем строительном магазине, и оцененных инструктором как «говно какое-то», восстановили работоспособность яхты. Как всё-таки велика и неистребима вера русского человека (русский – в данном случае не национальность, а менталитет) в чудо. Все курсанты (нас было трое) внесли свой добровольный и посильный вклад в реализацию этого чудесного восстановления.

Александр единственный, кто в этом не участвовал, дабы не взирать на это безобразное безумие и не травмировать свою морскую стармеховскую душу. Но он тоже был абсолютно русским и, несмотря на свой колоссальный опыт поломок и ремонтов, тоже верил в то, что чудеса случаются. Поэтому позволил нам попытаться, взяв с нас обещание, что хуже, чем сейчас, мы постараемся не сделать.

Во время ремонта он почти постоянно находился в своей каюте. Нет, не совсем постоянно – пару раз пытался выйти, но видя, чем мы занимаемся, как и из чего созидаем, запирался в каюте снова. Что-либо советовать нам было бесполезно. Три измазанных мазутом и исцарапанных деталями яхты курсанта, с безумным блеском в глазах, что-то мастерили без чертежей и понимания конечного результата. К удивлению Александра, восхищению и восторгу команды (сам я тоже в очередной раз офигел от своей везучести), «медный таз», грозивший накрыть нашу практику исчез. Оно заработало!

При ремонте использовались детали из строительного магазина, пластиковые хомуты и деревянная палка в количестве одной штуки. Скотч у нас был, но мы его не использовали. Как сказал Александр, проведя швартовые испытания (это когда не отходят от пирса), «собрали из говна и палок», но работу принял. Он был (есть сейчас и пусть будет и дальше) очень скуп на высокие оценки, но его своеобразная интеллигентность не позволяла озвучивать низкие оценки. Поэтому все наши старания, точнее результаты стараний можно было прочитать в выражении лица и поведении. А может всё это я сам себе придумал.

Да, то, что мы сваяли выглядело не идеально, если заглянуть внутрь, а снаружи – как новое. Оно надёжно отслужило нам всё остальное время (10 дней, >100 морских миль), постоянно испытывая повышенные нагрузки. Вероятно, оно послужило ещё и после нас, но я очень надеюсь, что эту нашу очень надёжную, самолепную систему, всё-таки, поменяли на нормальный исправный механизм.

Считаю, что умение соорудить, сваять или починить что угодно из подручного материала, без внешние помощи и консультаций, на своё разумение, страх и риск – это показатель выживаемости. У нашей команды он оказался достаточно высоким.

Практика мне понравилась. Кроме того, что я научился управлять яхтой и был сертифицирован на звание «дейшкипера» (это когда только днём, только в хорошую погоду, не дальше 20 морских миль от берега (на таком расстоянии берега с яхты не видно) и на яхте не более 24 метров (это что-то крейсероподобное)), я привык быть и жить на яхте. Во время практики я неофициально и, как-то негласно, но большинством голосов, был назначен «держателем «общака»» и на роль кока. С этим повезло не только мне, но и команде. Ничьё пищеварение не нарушил. Никто не жаловался. На камбузе никаких роковых ошибок зафиксировано не было. Они были, но не роковые и на пищеварении не отразились. Процесс пищеварения, по отзывам команды, если и отличался от обычного, домашнего, то только в лучшую сторону.