Яр Серебров - Фронтир Индикона. Дорогами ветров. Часть III

– Прекратить огонь!

Дело даже не в диком расходе патронов. Двигатель, раскручивающий блок стволов, кушал много, очень много электричества. Понимаю наших конструкторов, что строили многоствольные вертолётные установки на принципе отводов пороховых газов.

Передаю координаты деревни в штаб и забираю восточней, чтобы возвращаться на базу новым маршрутом. Трайк отлично справлялся с ролью пугала днём и ночью, лучше всяких загонных отрядов. Три часа полёта, зарядка батарей, короткий сон и новый заход. Устал здорово, но Дьярви выручал. Он частенько садился в кресло пилота на обратном пути. Ещё во время испытания Дьярви неплохо освоился с управлением и был рад любой возможности «порулить», как впрочем и пострелять.

Неожиданно браслет, что я постоянно носил на руке взорвался каскадом разрядов. Пятый – восемь тысяч двести сорок, азимут двести сорок пять. Одиннадцатый – восемь тысяч сто сорок, азимут двести сорок семь. Четырнадцатый, третий, семнадцатый… Я не сразу разобрался в мешанине сигналов, все же в последнее время очень редко виделся с нашими и далеко не всегда они одевали браслеты. Я сперва покинул, а после снова вошёл в невидимое поле действия браслетов. Двенадцать, сразу двенадцать ключей в одном месте! Это наши, и наверняка они в плену у пигмеев! Ничем другим я не могу объяснить столь странное расположение браслетов. Или… Нет, не буду каркать!

Спустя десять минут мы оказались над крупной деревней, можно сказать городком пигмеев. Десятки домиков с купольными крышами из листьев, а по центру большое здание для старейшин, где, судя по координатам, и находились наши ребята.

– Дьярви, зачищаем деревню по стандартной схеме. И смотри мне, чтобы в тот большой дом ни одна пуля не попала! – и вызываю подмогу. – Штаб, ответь первому!

– На связи.

– В квадрат семьдесят шесть срочно направить семь отделений. Координаты…

– Принято.

Сбросив остатки бомб и флешетов, дали пару очередей и сразу на посадку. Перед «дворцом» как раз имелась удобная площадка. Жаль коротковата, но должен вписаться.

– Дьярви, разверни стволы, закрой чехлом прицел и пристегнись! Готовимся к жёсткой посадке.

– Есть!

Вписаться в полянку не вышло. Новый трайк больше и тяжелей старого, пока я толком не чувствую габариты. Пробежав полсотни метров, он как бумажные листы снес два соломенных домика и уткнулся балкой прямо в мощный ствол с морщинистой, чёрной корой. На переднем торце опорной балки пулемёта на случай столкновения установлен пружинный демпфер. На этот раз не зря «на воду дул».

Десантирование отработано. Заученными движениями одеваем шлемы, накидываем куртки бригантины, перчатки и ходу в дом старейшин. Туземцев в деревне нет, население разбежалась ещё при обстреле. Какая-то часть охотников, видя что дом вождя остаётся неприкосновенным, укрылась в нём.

– Дьярви, помни, самых раскрашенных, с браслетами не убивать!

Врываемся в дом, и пока Дьярви ведёт скоротечную свалку с пигмеями, я копаюсь в дальнем углу. Браслет, как путеводная нить Ариадны, транслирует расстояние и направление. Браслеты нашлись в куче связок бус, амулетов и каких-то корней.

– Чёрт! Тут никого.

Оставшиеся в живых пигмеи сбились в углу.

– Где эти люди? – Дьярви бьёт одного из старейшин с несколькими браслетами на правой руке. – Где?! – подносит связку браслетов к его лицу.

– Остановись! Без переводчика мы всё равно ничего не поймем. Давай-ка вяжи их, а я внимательно осмотрю деревню. Мы тут надолго задержимся, аэродром то коротковат для взлёта!

Осматривая один дом за другим я находил лишь какие-то нелепые мотыги, короткие копья, еду, связки корешков и сушёного мяса. Пленников увели? Не думаю, слишком быстро всё произошло. У опушки моё внимание привлекла яма огороженная кругом камней. Глянул, что там. Яма глубокая, метра четыре, а на дне, в слое грязи, кто-лежит и не шевелится.

– Эй, есть кто живой?!

Тишина. Похоже, придётся спускаться.

– Дьрви, бегом к трайку за верёвкой и сразу ко мне!

Спустя двадцать минут мы извлекли из ямы, одетую в какие тряпки, связанную лианами, молодую и недурно сложенную девушку. На всём теле были следы побоев, а её правый глаз полностью заплыл. Тело покрыто сплошной коркой грязи и спекшейся крови. Всё же с первого взгляда мне стало ясно, что это наш «клиент». Такой нежной кожи, таких белоснежных локонов и небесно-голубых глаз среди местных аборигенов не наблюдается.

– А она хороша, Ярл.

– Я не слепой, Дьрви. Дай-ка ей флягу с водой.

Девушка находилась в полуобморочном состоянии. Дьярви освободил её от пут и протянул флягу. Напившись, дама вцепилась в его рукав словно клещ и принялась колотить Дьярви в грудь рукой, обрадовав целым водопадом отборнейших ругательств на чистом немецком, из которых «грязная свинья» была, пожалуй, самым безобидным. Откуда только силы взялись?

Дьярви не растерялся и сходу зарядил ей мощную оплеуху, а после заговорил:

– Женщина, как ты смеешь так говорить? Мы спасли тебя от зинджей, а ты ведешь себя, словно злая собака! Клянусь Тором, если ты произнесешь хоть одно плохое слово, я посажу тебя на цепь!

Под конец Дьярви ввернул пару особо заковыристых ругательств на своём, и девушка пришла в чувство, а во взгляде появилась осмысленность.

– Wer sind Sie?

Я прошептал:

– Мутабор, – и повторил ещё раз громче, – Мутабор! Ты понимаешь меня?

– Да! Но как? Как я понимаю этот язык? Это же русский? Кто вы?

– Дьярви, давай-ка бегом за аптечкой, – это уже на латыни, и снова девушке, – Друзья. Мы друзья.

– А эти пигмеи? Они, они…

Девушка разрыдалась и уткнулась мне в плечо. Когда она пришла в себя и успокоилась, я взялся за обработку ран и продолжил диалог:

– Успокойся. Меня зазовут Ярослав, а вот этого парня с татуировками на лице – Дьярви. Мы не причиним тебе вреда. Так, как тебя зовут?

– Гретта. Гретта Ланге из Германии.

– Скажи, Гретта, какой шёл год когда ты здесь оказалась?

– Вы что- то знаете? Вы знаете, что тут происходит?! – Гретта умоляюще посмотрела на меня.

– Да, знаю, и можешь поверить, я всё без утайки расскажу тебе, – я показал связку браслетов. – Ты знаешь, где эти люди? Как я понимаю, один из них твой?

Гретта опять разрыдалась.

К ночи, когда к деревне стали подходить первые наши отряды, я с горем пополам выяснил картину произошедшего. Гретта Ланге оказалась взрослой тётей. Сорок семь лет, доцент кафедры химии Ганноверского университета. Попала она сюда прямиком из Третьего Рейха, 1937 год. Их было двенадцать человек, большая группа, которую «телепортировали» немного северо-восточней моей точки приземления. Люди адаптировались, наладили торговлю и жизнь, а спустя несколько месяцев решили сплавляться по реке Тана к побережью. Поближе к цивилизации захотели, но что-то пошло не так, и их перехватили наши карлы. Пленников долго перевозили из одной деревни в другую, а после побега разделили. Где остальные, Гретта не знает и очень хочет лично убить какого-то старейшину пигмеев по имени Кхло. Гретта не только написала имена всех её друзей, но и набросала портреты. Впрочем, я думаю и без этого ошибиться нам не грозит.