Теодор де Визева - Необычные люди и авантюристы разных стран

IV

Увы! Судьба распорядилась так, что ему больше не довелось увидеть ни Мантую, где мечтал «провести остаток дней в приятных размышлениях в окружении божественных Муз», ни Венецию, пребывание в которой предпочел бы дару, преподнесенному «четырьмя самыми богатыми семействами Сомерсета», если бы они пожелали его сделать, ни в городах Швейцарии и Германии, которые он обещал описать более подробно «в ближайшее время». Ибо едва ему удалось напечатать свои «Незрелые плоды», как жажда дальних странствий повлекла его к новым горизонтам, в Смирну 19 19 … в Смирну… – Смирна, современный город Измир в Турции, в нем находятся руины так называемой гробницы Тантала, построенного в VII в. до н. э. , в Иерусалим, в Персию, в Индостан, и – вне всякого сомнения – он оставил бы нам рассказ и об этом путешествии, но в декабре 1617 года в Сурате 20 20 … в Сурате… – Сурат, первая английская торговая фактория в Индии, основана в 1613 г. излишнее количество выпитого испанского вина произвело в путешественнике расстройство желудка, от какового он и скончался несколько дней спустя. Но прежде, чем покинуть Англию во второй раз, чтобы память о нем не умерла вместе с ним, он предусмотрительно повесил на одной из перекладин одкомбовской церкви свои башмаки, приведшие его некогда в любезную его сердцу Венецию, – эту почитаемую реликвию его земляки сохраняли и два века спустя, а ныне от башмаков осталось лишь изображение в книге Кориэта, символически обрамленное прекрасным лавровым венком.

21 21 William Lithgow, The totall Discourse of the Rare Adventures and Painful Peregrinations of long Nineteene Yeares Traveyles from Scotland to the most famous Kingdoms in Europe, Asia, and Affrica , Glasgow. ( Прим. автора )

Хочется думать, читатель надолго сохранит в своем сердце приятный и забавный образ английского поэта Томаса Кориэта, которого так потрясло описание Венеции, что он, сгорая желанием увидеть своими глазами «славный, несравненный и святой город» и наполнить душу его красотой, прошел в 1608 году Европу, имея лишь пару крепких башмаков на двойной подошве. Для меня, имевшего счастье прочесть в оригинале его «Незрелые плоды» по крайней мере, существует мало таких же живых и дорогих образов, как образ этого большого ребенка, наивного и остроумного, готового всегда приходить в восторг и веселиться.

Ученый, веселый и обаятельный Кориэт, совершенный образец проводника и товарища в путешествии, как мне тебя не хватало в те дни, когда я следовал в «тяжких странствиях», еще более «pedestrissimes», чем твои, за другим бродягой с твоего острова, шотландцем Вильямом Литгоу, твоим современником, с которым ты несомненно мог бы встретиться или в Париже в 1608 году, или же позднее, в Лондоне, в одной из тех таверн, где ты каждый вечер сочинял стихи, разглагольствовал и пьянствовал в обществе лучших поэтов и умов твоего времени! Уверен, ты наверняка бы отнесся с почтением и уважением к этому человечку, непрестанно кичившемуся «редкостью» своих страданий и талантов, и спросил бы себя, отчего тот так старательно пытается спрятать свои уши в густых рыжих космах. Но он, – если предположить, что он счел тебя достойным своего внимания, – какое бы неприятное впечатление он получил от несколько вычурной элегантности твоих манер, от вялости твоего «антипапизма» и от твоей претензии считать себя «путешественником», совершив всего-навсего неспешную прогулку от Лондона до Венеции!

По поводу последнего добавлю, что его презрение справедливо, ибо путешествие Кориэта, ставшее развлечением для него и для нас, рискует показаться слишком ничтожным в сравнении с «семнадцатью годами», проведенными Литгоу, по его уверениям, в странствиях по миру, «в трех путешествиях, за которые он заплатил дорогую цену, пройдя по всевозможным королевствам, островам и континентам в общей сложности тридцать шесть тысяч миль, что по длине равно приблизительно двум экваторам». Покинув 7 марта 1609 года Париж, где он находился десять месяцев «после многих других странствий», поведать о которых он «считает несвоевременным» (и которые, я подозреваю, существовали лишь в его воображении), Литгоу последовательно посетил Италию, Истрию 22 22 … посетил Истрию … – Истрия, местность южнее устья Дуная, где ок. 650 г. до н. э. Была основана греческая колония. , Далмацию, Грецию, Македонию, Турцию, Малую Азию, Сирию, Палестину, Египет, Мальту и Сицилию. Затем он вернулся в Лондон в 1612 году и в следующем вновь покинул его для знакомства с Нидерландами, Германией, Италией, Тунисом, Алжиром, Марокко, Ливийской пустыней 23 23 …для знакомства с … Ливийской пустыней… – Ливийская пустыня, северо-восточная часть Сахары, в пределах современной Ливии, Египта, Судана. , а после – уже по возвращении в Европу – побывал в Австрии, Венгрии, Польше и Дании. Наконец осенью 1619 года, он опять пустился в путь с намерением повидать знаменитого «пресвитера Иоанна» 24 24 … повидать знаменитого «пресвитера Иоанна»… – в эпоху крестовых походов возникла легенда о могущественном царе-священнике Иоанне, власти и влиянию которого приписывали – с большими преувеличениями – все, что делалось в различных азиатских странах в пользу христиан или против мусульман; пресвитер Иоанн впервые упомянут баварским епископом Оттоном Фрейзингенским в 1145 г., о нем писал Марко Поло, которого, по-видимому, и читал Литгоу; в Западной Европе страной царя-священника Иоанна считали Абиссинию (нынешнюю Эфиопию). , жившего в Абиссинии, но на этот раз он вынужден был задержаться в Испании, так как полиция Малаги, приняв его за английского шпиона, заключила его на много месяцев в тюрьму и подвергла пыткам, разом лишивших его желания и средств пускаться впредь в иные приключения.

Что же до мотивов, заставивших его путешествовать, то Литгоу лишь в последнем случае сообщает, что целью его было посещение таинственного «пресвитера Иоанна». Вот, что он пишет о причине своего второго путешествия: «Недовольство или любопытство заставили меня пуститься в путь во второй раз – это я оставлю при себе, а что до мнения других, то меня не заботит ни их благорасположение, ни их самая острая критика». Наиболее многословно он распространяется о причинах своего первого путешествия, но предоставленные объяснения совершенно ничего не объясняют. «С негодованием отвергнув предположения о том, что пуститься в путь его заставляют честолюбие, любопытство, или желание услышать хвалу, исходящую из уст презренного племени», он заявляет, что «отказывается углубляться в подробности незаслуженного оскорбления, которому он подвергся». Далее следуют напыщенные декламации в стихах и прозе об этом «чудовищном оскорблении», но они слишком расплывчаты и темны, и мы только понимаем, что речь идет о некоей «Далиле» и о способе, которым «подлые лапы четырех кровожадных волков разорвали на куски бедного невинного агнца».