Даниэль Дефо - Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона

Оказалось, что люди с корабля, видимо, сильно обманывались в представлении о нас, так как отнюдь не ожидали встретить в этих морях врага или пирата. Поэтому они немедленно, взявши круто к ветру, переменили галс и пошли прямо к берегу, по направлению к восточной оконечности острова. Тогда и мы переменили галс и под всеми парусами, какие могли поднять, пошли за кораблем и через два часа оказались на расстоянии почти пушечного выстрела от него. Хотя на корабле подняли все паруса, какие только было возможно, единственным исходом было завязать с ними бой; но они скоро увидали, насколько слабее нас. Мы выпалили из пушки, чтобы положить их в дрейф, после они спустили лодку и отправили ее к нам под белым флагом. Лодку мы отослали назад, но с поручением сказать капитану, что ему ничего не остается делать, как только остановиться и встать на якорь у нас под кормою, а самому явиться к нам на корабль и выслушать наши требования, и что, раз они не принуждают нас брать их силою, — что, как всякому видно, нам сделать легко, — мы заверяем, что капитан возвратится в целости и сохранности, так же, как и весь его экипаж, и корабль не будет разграблен, если мы получим все, чего потребуем. Лодка возвратилась с этим поручением, и прошло довольно много времени, а корабль все еще не останавливался. Мы решили поэтому, что они отказываются от наших условий, и потому выстрелили еще раз и увидали несколько минут спустя, что от корабля опять отходит лодка. Как только лодка отошла, корабль остановился и стал на якорь так точно, как мы приказали.

Когда капитан оказался у нас на борту, мы осведомились, каков у него корабельный груз; он оказался состоящим главным образом из тюков с товарами, которые шли из Бенгалии в Бантам 339. Мы сказали, что в настоящее время нуждаемся в съестных припасах, которые им не нужны, так как их путешествие уже кончается, и что если они пошлют на берег свою лодку совместно с нашими и доставят нам двадцать шесть голов крупного скота, шестьдесят свиней, некоторое количество брэнди и арака 340и триста бушелей 341риса, то мы их отпустим.

Что до риса, его передали нам шестьсот бушелей, так как они везли, как оказалось, не только ткани. Сверх того, дали они нам тридцать бочонков превосходного крепкого арака; но ни говядины, ни свинины у них не было. Однако, несмотря на то, они отправились на берег вместе с нашими и купили одиннадцать буйволов и пятьдесят свиней, которых для нас нарочно засолили. Получивши эти припасы с берега, мы отпустили людей и их корабль.

Здесь мы провели много дней, покуда удалось нам погрузить все полученные съестные припасы, и кое-кому из наших почудилось, что голландцы замышляют погубить нас. Но люди с корабля оказались очень честными и изо всех сил старались снабдить нас крупным скотом. Но, обнаруживши, что невозможно достать такое количество, они явились и простодушно сказали, что могут доставить быков и коров сверх этих одиннадцати, только мы если останемся здесь еще на некоторое время. И мы были вынуждены удовлетвориться наличным скотом, и предпочли получить стоимость их другими товарами, только бы дольше не оставаться здесь. Со своей стороны мы точно соблюли все условия, о которых уговорились, и не позволяли никому из наших ходить к ним на корабль и никого из них не пускать к себе, ибо, попади кто из наших к ним, никто не смог бы отвечать за его поведение, точно так же, как если бы, например, он высадился на берег какой-нибудь враждебной страны.

Теперь съестных припасов для путешествия у нас было достаточно, и так как барышей мы в виду не имели, то бодро двинулись к берегам Цейлона, где думали пристать и набрать пресной воды и еще съестных припасов. В этой части нашего путешествия с нами не приключилось ничего существенного, кроме того, что встретились нам противные ветры. Больше месяца провели мы в пути.

Мы пристали к южному берегу острова, так как предпочитали иметь возможно меньше дела с голландцами. А голландцы — здесь хозяева не только по тамошней торговле, но и всего морского побережья, на котором у них много фортов. В частности, в голландских руках вся торговля корицей, которою торгует остров.

Здесь мы набрали пресной воды и кое-каких съестных припасов, но не очень беспокоились на этот счет, ибо покуда ушла у нас только небольшая часть полученных на Яве говядины и свинины. Была у нас на берегу небольшая ссора кое с кем из островитян, так как несколько наших позволили себе некоторые вольности с местными неотесанными дамами. А были они неотесанны, действительно, настолько, что, не будь у наших большая охота по этой части, они вряд ли тронули бы этих женщин.

Нам толком не удалось узнать от наших, что они натворили, так как они покрывали грешки друг друга, но, в общем, совершили они, должно быть, что-то чудовищное и должны были дорого за это поплатиться, так как туземцы до последней степени были возмущены и стали собираться вокруг наших, и перерезали бы всех, если бы не пришла вовремя помощь. Дело в том, что островитян было не менее двух или трех сотен, и все они были вооружены своим обычным оружием: пиками и метательными копьями, которые мечут они ловко. И если бы наши попытались сражаться с туземцами, на разговоры о чем у них хватило храбрости, то наших одолели бы и перебили. Да и там семнадцать наших было ранено, и некоторые очень опасно. Но они оказались более напуганными, нежели ранеными, так как каждый считал себя уже конченным и полагал, что копья отравлены. Но Виллиам и здесь оказался нам в подмогу, ибо, в то время как два наших лекаря сказали сдуру раненым, что они умрут, Виллиам благодушно принялся лечить их и вылечил всех, кроме одного. Да и тот умер не от раны, а скорее от аракового пунша: он перепился до горячки.

Таким образом, на Цейлоне мы натерпелись достаточно, хотя некоторые из наших стояли за то, чтобы вернуться на берег вшестидесятером или восьмидесятером и отомстить. Виллиам же убедил их не делать этого, а экипаж считался с ним так же, как и мы, офицеры, ибо у него было больше влияния, чем у кого-либо из нас.

Наши очень горячо настаивали на мести и непременно хотели сойти на берег и перебить сотен пять туземцев.

— Ну, — сказал Виллиам, — предположим, вы сделаете это. Чем станет вам от этого лучше?

— Да как же, — сказал один из них от имени остальных, — мы с ними сведем счеты.

— Ну, а чем вам от этого лучше станет? — сказал Виллиам.

На это они ничего ответить не могли.

— Так вот, — сказал Виллиам, — если я не ошибаюсь, то ваша цель — деньги. Ну-с, объясните мне, пожалуйста, если вы победите и перебьете две или три тысячи этих несчастных, у которых денег нет, так что, скажите на милость, вы на этом заработаете? Они голые, жалкие дикари, и какая вам от них может быть польза? Ну, а к тому же, — прибавил Виллиам, — в этом предприятии вы легко можете потерять добрый десяток товарищей; да, даже наверняка потеряете. Скажите на милость, какая в этом польза, и как отчитаетесь вы перед капитаном в людях, которых он лишится?