Агата Чернышова - Нежить и некромант

– Здравствуйте! – произнесла Миджина, выглядывая из-за спины некроманта.

Они остановились у обочины. Так многие поступали. Длинная дорога утомительна даже летом.

Салбатор делал вид, что хочет поговорить, грозно вращал глазами и вообще напоминал разъярённого отца, который готов был привлечь к ответу обидчика дочери. И в то же время отрезал Болдеру путь к бегству.

– Рад вас видеть, – прошепелявил тот. – Домнишоара, позвольте объясниться.

– Это ты со мной сначала объяснись! – Салбатор загораживал Миджину, давая знаки не вмешиваться. Она и не собиралась.

Есть всё-таки какая-то прелесть в том, чтобы со стороны наблюдать, как человек изворачивается.

И понимать, что люди с горячей кровью не так уж совершенны. Да и вообще слабы.

– Я, видите ли, домин, был вынужден срочно в Сибиу отбыть. В той округе летом красивые виды, а я художник.

– И давно уже ты здесь? – наступал Салбатор, и Миджина, державшая под уздцы двух лошадей, даже зауважала некроманта. Ну точь-в-точь как Инквизитор!

Мысль о том, что она знает о работе адептов Инквизиции, уничтожающих таких, как она, заставила похолодеть и остудила пыл.

Да и в замке Корвитов, где произошло убийство, обязательно будут дознаватель Святого Ордена! Бежать им надо подальше, а не в пекло лезть!

И всё же её туда как магнитом тянуло. Говорят, убийцу влечёт к месту преступления. Но не только его, жертву тоже.

– Не ври, Болдер! Или как там тебя?! Ты мою дочь подставил, теперь за ней охота начнётся, доказывай потом, что не она фонтан остановила!

– Я всё расскажу, только не выдавайте! – молодой человек говорил тихо и затравленно озирался.

– В таверне и расскажешь! – Салбатор ловко прилепил какую-то чёрную кляксу к рукаву рубашки Петера, и тот сразу сник.

Посмотрел на Миджину с лёгкой укоризной, словно хотел сказать:«За что вы так со мной, домнишоара? Вы казались совсем другой», но сопротивляться не стал.

Миджина решила, что потом спросит у Салбатора, что это такое. Пригодится при случае, теперь ей многое знать надо.

Если, конечно, она хочет и дальше ходить по земле среди живых. А Миджина хочет, хотя и не понимает зачем.

А пока можно смотреть по сторонам и запоминать.

Брасов оказался небольшим городком, чуть крупнее Цинсидироса, но гораздо оживлённее. И мрачнее.

Никаких украшательств на домах, ни единого цветного флага. Словно город говорил: «Оставьте меня в покое, я не стараюсь никому понравиться».

Салбатор сразу направился на постоялый двор, один из тех, что находятся вдали от проторённых троп, но никогда не испытывают недостатка в постояльцах.

Здесь не спрашивают о цели пути и метрику не просят. Кем назовёшься, тем и прослывёшь.

Если инквизиторы не нагрянут. А с полицией уж как-нибудь здесь договорятся. Хорошие отношения в подобных местах ценят дороже буквы закона.

И снова испугало Миджину не это место как таковое, а то, насколько быстро она всё это считала, едва переступив порог.

В воздухе за пределами постоялого двора пахло чем-то холодным, как сталь клинка. И окончательным, как надгробие.

Внутри же постоялого двора этот запах почти не ощущался. От каждого угла веяло безопасной ленивой сытостью.

– Вещи кинем и в замок! – бросил Салбатор через плечо, обращаясь к ней. Петер вжал голову в плечи и ссутулился.

– Зачем в замок? – прошепелявил он. – Там в подвалах до сих пор бродит дух Графа-Кровосмесителя. Того самого, который замучил тысячу дев.

– А за пределами рыщут псы Инквизиции. Их бойся больше, они сейчас посильнее любого призрака, – фыркнул Салбатор, но с Миджиной переглянулся.

«А я сразу понял, что он это», – говорил его взгляд.

Миджина прислушалась к ощущениям, присмотрелась к Петеру Болдеру, высокому и тщедушному, будто застенчивому, но со странным блеском почти прозрачных глаз. Он явно что-то недоговаривает, но на убийцу непохож! Впрочем, что она может знать о внешности убийц!

И сразу потянуло вечерней сыростью. Постоялый убогий двор исчез, слуха коснулись пения цикад и негромкий шелест листвы. И темно вокруг стало: фонари в округе, как сговорившись, сегодня не светили.

– Домнишоара, – пропел голос. Он пытался казаться иным, но пришепётывание было ненатуральным, не как у этого странного Петера. – Могу я узнать у вас путь?

И всё. Дальше боль, жар, холод и липкая жижа на пальцах, оказавшаяся её кровью. Надо же, Миджина даже не успела прижать рану руками!

– Пустите меня! Кто вы такие? – скулил Болдер и пытался оглядываться, чтобы при случае позвать на помощь. Не угадал, в таких местах люди не лезут в дела ближнего.

Себе дороже, вот и сейчас парочка, сидевшая у очага, отвернулась и уткнулась в стаканы.

– Замолчи, – шикнула она на Болдера и сама себе удивилась.

Такой ненавистью дышали её слова, что Болдер и впрямь заткнулся, метнувшись ближе к Салбатору. Понял, дурачок, что там безопаснее.

Живое к живому тянется. Это Миджина тоже усвоила, и мысль наполняла её горечью больше прочих.

Всё вокруг живо или мертво окончательно. А она ни то ни сё.

– Заходите, я скоро приду. А ты сиди смирно, я за неё не ручаюсь, – хмыкнул Салбатор, его губы расплылись в довольной улыбке, и вскоре он закрыл дверь первой попавшейся свободной комнаты с другой стороны.

Но не запер.

«Можно сбежать», – вяло шевельнулась мысль, но что-то Миджину останавливало. Страх? Нет, явно, не он.

Скорее осознание того, что есть силы, способные вернуть её к некроманту. А если таковых нет, тем же хуже для неё.

– Это ты убиваешь девушек? – не оборачиваясь, спросила Миджина пленника.

Так и стояла к нему спиной, безоружная, прикрытая от удара тонкой тканью дорожного плаща. Но она знала: попытается мужчина напасть, она почувствует это раньше, чем Петер занесёт руку для удара.

Мир так просто теперь её не отпустит. Вернулась – терпи. Нужна, значит, Создателю.

– Нет, – твёрдо ответил Петер и не шелохнулся. Отошёл к окну, с тоской смотря на землю. С высоты третьего этажа падать больно. И чревато.

А Петер храбрым не был. И безумным тоже.

Миджина почти услышала его колебания и успокоилась. Не врёт, стало быть.

– Я убил, домнишоара, – внезапно сказал он таким тоном, что она обернулась. – Но не девушек. И у меня на то были веские причины. Убивать то, что создал, нормально. Привёл в мир создание – забери его в свой час. Верно, домнишоара?

Салбатор шёл быстро, засунув руки в карманы брюк. Ссутулился, чтобы слиться с толпой. Его рост слишком большой для обывателей, а ненужное только внимание привлекает.

Особенно он тяготился чужими взглядами теперь, когда шёл переговорить с кое-кем из прошлой жизни. Тем, кто может узнать даже то, что и Инквизиции невдомёк.