Виктор Тарасов-Слишин - СССР. Таймырская Геофизическая Экспедиция

В один из дней, чтобы добраться до зажатого в скалах особенно привлекательного плеса Таймуры, пилоты провели вертолет через глубокое ущелье, настолько узкое и извилистое, что когда я смотрел в бортовой блистер, то мне казалось, будто бы колесо шасси касается скальной стенки, а сверкающий полукруг лопастей чиркает по верхам!

Конечно, мне приходилось раньше ловить рыбу, стрелять оленей и промышлять лосося, однако я не был таким заядлым рыбаком или охотником, как азартные ребята из Туринского авиаотряда.

Однажды наши пилоты заметили с воздуха в тайге медведя. «Добудем мишку, братцы!» – заорал на весь салон Вася так громко, что даже я услышал его сквозь грохот вертолетного двигателя. Стоило только командиру что-то пробормотать в ларингофон, как Вася выдернул внутреннюю дверцу и быстро положил ее поперек дверного проема. Затем он вытащил с задних створок завернутую в брезент вертикалку. Вскоре к нему присоединился второй пилот со своей одностволкой.

«Тут стрелять не будем! – разъяснил нам свою задумку Вася. – На зависании загоним мишку вверх по склону и застрелим на лайде , потому как даже если и завалим его здесь, то сесть негде».

Надо сказать, что в этих районах Эвенкии горы достигают километровой высоты и имеют крутые, заросшие тайгой склоны и совершенно плоские, словно срезанные продуваемыми всеми ветрами вершины. Вот почему на них не растут деревья. Правда, там всегда есть хорошая густая трава, а вокруг маленьких озер растет кустарник. Таким образом, эвенкийские лайды выглядят так, будто бы на них перенесли с Таймыра небольшой клочок северной тундры. Их плоские вершины достигают примерно километровой высоты и имеют трехсотметровую ширину. Летом, во время разгула таежных кровососов и гнуса, на лайдах отстаиваются олени и лоси, потому что там всегда прохладно и дует ветер, выдувающий весь беспокоящий гнус.

Вертолет Ми-4 без груза обладает отличной маневренностью, поэтому в этот раз наши пилоты были просто уверены в том, что смогут взять мишку на вершине. Вот только косолапый спутал нам все планы. Когда мы зависли над ним, он со скоростью скаковой лошади пронесся вверх по крутому склону и, опередив нас, выскочил на лайду , которую стремительно пересек, после чего скрылся среди деревьев противоположного косогора.

Бедный мишка! Как только у него сердце не разорвалось от страха, когда за ним вдруг погналась огромная и шумная железная стрекоза?

В конце декабря 1972 г. мы планомерно проводили разбивку профилей, в ходе чего постепенно подошли к реке Новой, через которую и переправились с целью выйти на старый сейсмический зонд, как того требовало техническое задание. Перед форсированием реки нам попался хилый лиственный лесок, деревья в котором росли довольно редко, а их вершины едва достигали пяти метров в высоту при толщине стволов не более чем в десять сантиметров. Для того чтобы пройти на вездеходах сквозь этот чахлый лесок, нам даже просека не понадобилась. Только потом я узнал, что этот мелкий лес в урочище Ары-Мас является самым северным в мире.

В конце февраля 1973 г. меня вызвали в Дудинку, где, даже не дав зайти домой, сразу доставили в контору. По прибытии я постучал в дверь главного геолога ТГЭ Дмитрия Борисовича Тальвирского – черноволосого еврея, крупного и статного мужика, к которому я относился с большим уважением. Наши мужики поговаривали между собой, что во времена Великой Отечественной войны он был полковым разведчиком и не раз брал в плен германского языка. В начале осени, еще перед началом полевого сезона, Тальвирский одолжил мне пятизарядную «Тозовку», а к настоящему моменту, успешно защитив диссертацию, стал доктором минералогических наук.

«Привет, Тарасов! – главный геолог сразу от двери взял быка за рога. – И как прикажешь с тобой поступить? Сразу отправить в тюрьму или все-таки сначала поговорим?» Пребывая в полнейшем недоумении по поводу такой неласковой встречи, я ответил: «За что же, Дмитрий Борисович?», на что Тальвирский строго поведал: «За то, что ты пробил просеку в самом северном в мире лесу! В журнале “Вокруг света” вышла большая разгромная статья о том, что некие безответственные люди уничтожили порядочный кусок этого леса». После этого Дмитрий Борисович замолк и выжидающе поглядел на меня, в то время как мне действительно стало страшно.

«Я работал согласно условиям технического задания, в котором четко прописано, на какой сейсмический зонд и где именно нужно выходить профилем. В задании приводятся точные координаты этого зонда и направление», – ответил я, раскрывая свой портфель и доставая оттуда техническое задание с картой, на которой простым карандашом были проставлены отметки о местоположении и направлении профиля.

Изучив мои бумаги, главный геолог спросил: «А кто подписал техническое задание?», на что я ответил: «Вы, Дмитрий Борисович, а также Нина Котт». После этих моих слов Тальвирский громко захохотал: «Хитер, жук! Ну а теперь давай спокойно сядем вдвоем и вместе придумаем, как нам с тобой отвести от экспедиции обвинение в вандализме».

Разложив на рабочем столе карту и техническое задание, я показал карандашную нитку нанесенного профиля и сказал: «Дмитрий Борисович, посмотрите! Профиль на карте проходит в двух миллиметрах от закрашенного зеленым цветом урочища Ары-Мас. Это карта километрового масштаба, а значит, на местности профиль проходит в двухстах метрах от него».

«А как оно там на самом деле, если послать вертолет и посмотреть?» – спросил главный геолог. «На местности урочище Ары-Мас значительно больше, чем обозначено на карте», – со знанием дела твердо ответил ему я. Тальвирский подумал немного и снова засмеялся: «Ладно, поступим так. Сейчас сделаешь на кальке увеличенную и подробную выкопировку карты с нанесением урочища и профиля. Потом иди домой и отдыхай, а завтра прямо с утра чтобы сидел как штык и ждал меня в кабинете. Прежде чем улечу в Москву, для тебя будет задание!»

Утром я направился в контору и первым делом зашел в топографический отдел, в котором в это время было довольно безлюдно по сравнению с летним сезоном. Кроме Малявко, в кабинетах отдела сидели только Валентина Тимофеевна Маршалова и Маргарита Дмитриевна Константинова – жена нашего Владимира Ильича, заменившая уехавшую Адрову. Малявко с порога весело встретил меня: «Как себя чувствуешь, ужасный северный варвар? Почитай, что о тебе пишут!» – произнес он, протягивая мне злополучный номер того самого журнала «Вокруг света». Я ответил ему в расстроенных чувствах: «Не хочу, Иосиф Владимирович. Меня уже главный просветил во всех подробностях», на что Малявко спросил: «Ну и как?»