Ирина Андрианова - Сабинянские воины

Честно говоря, лживые заявления о якобы посещении Сабинянии приходилось слышать столь часто, что я привычно засомневался. Хотя именно сейчас я предпочел бы поверить на слово.

– Должно быть, вы мне не верите?.. Да, не верите. Вот так: вы не верите, что я там был, а я не верю, что вы там не были. Что же нам делать? Может быть, нам стоит увидеться и поговорить подробно? Я живу в N. (он назвал городок в нескольких часах езды от моего). А вы?

Узнав, где я живу, он не выразил по этому поводу никаких эмоций, только немного помычал, размышляя.

– Так. Автобус в вашу сторону отходит примерно в 12. Значит, где-то в 4–5 часов вечера я смогу оказаться у вас. Вы свободны завтра в это время?

Я рассудил про себя, что его готовность на следующий же день преодолеть 400 километров говорит в пользу того, что он говорит правду. Впрочем, ведь никаких 400 километров могло и не быть. Он мог заранее узнать мой адрес, так же, как и телефон, и подготовиться на предмет информации об автобусе… С другой стороны, в нашем маленьком городке я точно знаю все лица. Значит, он в любом случае не местный. И мне действительно хотелось, чтобы все это было правдой. Поэтому я сказал, что свободен, и что буду его ждать.

Шаг 2.

Тошук оказался вовсе не тем компьютерным затворником, которым я его себе представлял. Судя по разговору, когда-то он имел опыт дальних походов с тяжелым рюкзаком. Мы долго обсуждали посторонние предметы, не решаясь перейти к главному. Наверное, оба боялись разочароваться. В конце концов он начал первый:

– Очевидно, вы ждете доказательств. Вот, посмотрите.

Он выложил на стол несколько рисунков. Сабиняне. Трое молодых «спецназовцев» в коротких экзотических нарядах. У одного – сложная прическа из трех светлых кос, уложенных вдоль темени назад. Остальные двое выглядят проще: волосы коротко острижены (настолько коротко, насколько позволяют местные примитивные инструменты). На головах – никаких излишеств, если не считать маленьких, видимо татуированных, рисунков на щеках у самого юного, почти мальчика. (Похоже, Тошук великолепно рисует!). И, конечно, украшения: что-то типа амулетов на шее и на запястьях. Точнее, то, что у любого другого примитивного народа мы сочли бы амулетами.

– Это ведь просто резные бусины или фигурки для красоты, верно? – спросил я, показывая на украшения. – Никакого сакрального значения у них нет?

– Все верно. Вы это однажды обсуждали с одним из наших. Который там был, – добавил Тошук.

– У которого ник Меме?

– Да. Действительно, культ Сабины слишком, если так можно сказать, рационален для того, чтобы населять окрестности дополнительными божками, духами и увешивать себя их изображениями. Сабина и сама прекрасно справляется с управлением мирозданием. Этими украшениями они просто тешат свое эстетическое чувство. А вот этот, – он показал пальцем, – сказал, что ему плетеную феньку подарила любимая девушка.

– Почему все-таки именно Сабина? – я отвлекся от рисунка. – Вы не находите, что это какое-то наивное, дурацкое имя, с нелепым оттенком гламура? Почему они его выбрали для столь серьезной задачи?

– Противоречивость и наивность религии – лишнее свидетельство того, что это не плод досужего ума. Иначе все было бы аккуратно, солидно, продумано. Скорее всего, получилась бы скучная научная компиляция из известных языческих культов. И уж конечно, никаких Сабин.

– Значит, тому, кто все это замутил первым, действительно было откровение некоей богини Сабины?

– Очень может быть. Но при этом не исключено, что этот человек был из США, где имя очень распространено. Может, ему нравился какой-то кинофильм, где так звали героиню. В любом случае, основатели культа в него искренне верили и верят, – сказал Тошук.

– В конце концов, были еще какие-то сабиняне, точнее, сабинянки, в древнеримских легендах. Вроде бы их кто-то похищал с целью женитьбы. Но эта история к нам уже никак не вяжется, хотя в фанатском творчестве я попытки встречал…

Тошук усмехнулся.

– Пожалуй, тех сабинян к нам никак не притянуть. Но мы отвлеклись. Кажется, мой рисунок вас не очень убедил?

– Не обижайтесь, но он не может служить доказательством. Вы отлично рисуете, неплохо разбираетесь в предмете и могли нарисовать Сабинянию, не побывав там.

– Да, вы правы. А лицо этого белобрысого спезназовца с косами я мог взять из галереи, например, Меме, который ее выкладывал. По его словам, этот парень год назад командовал отрядом. Косы – неписанный знак высокого иерархического ранга. Как бы не боролись жрецы с иерархией, человек без нее не может. И в относительно замкнутом мужском коллективе, особенно военном, она сразу возникает. Наверняка половина этих фенек у него на шее и руках – тоже знак его отличия. Я не спрашивал, но думаю, что они в отряде передаются «по наследству». Единственное, что этот парень – действительно очень крут. И то, что о нем рассказывали, и то, что я видел сам, свидетельствует, что он научился делать при помощи своего тела невероятные вещи.

– Он из тех, кто задерживает дыхание на 4 минуты и незаметно подплывает к браконьерской лодке?

– Да, а потом убивает всех, кто на борту, – ответил Тошук. – Если я скажу, что сам такое видел, вы мне все равно не поверите.

– Пожалуй.

– Но Меме вы верите? Что он там был и сделал эту коллекцию рисунков с натуры? Почему?

Конечно, мистификацией могла быть и коллекция Меме, и рассказы всех прочих. Да и сама Сабиняния могла быть выдумкой. Я сто раз фантазировал на эту тему. А за стеной находится просто закрытый военный объект или, скажем, обычный заповедник. Все наблюдения со спутников, сообщения об убитых браконьерах, заявления властей разных государств – это просто глобальный заговор лжи. Я улыбнулся, и Тошук улыбнулся в ответ, словно прочитав мои мысли.

– Вы правы, у меня нет никаких оснований верить кому бы то ни было. Все и вся может оказаться ложью. Отчасти я верю Меме по традиции: ему верит все наше фанатское сообщество. Но почему кто-то первый решил ему поверить? Наверное, люди руководствовались аргументом к избыточности усилий. Приложить столько усилий, чтобы солгать, было бы нерентабельно.

– Да, в таком случае мои три рисунка выглядят несерьезно, – сказал Тошук, полез в свою сумку и вытащил толстую папку. – А это – серьезно? Как мне все-таки повезло, что в детстве я посещал кружок рисования. Да и многим другим, кто там оказался.

Здесь было с полсотни рисунков. И законченных, и набросков. Я жадно набросился на эту золотую кладовую, позабыв, что вообще-то должен во всем сомневаться. Бог с ним, посомневаюсь потом! А пока – новая пища изголодавшейся душе. Сабиняния в сотнях лиц! Мои руки нетерпеливо перебирали листы, глаза пожирали изображения – хотелось поглотить сразу все.