Эмилия Галаган - Кошачий мёд: книга экзистенциальных новелл

Других же котов, живущих в этом доме, в этом мрачном доме, он увидел отдаленно похожими на существ из волшебной страны, однако, в отличие от них, эти имели измученный, болезненный вид, одежда их была – черные балахоны и какое-то рваное бесформенное тряпье.

– Чужак! – зашипел черный кот, что подошел первым. – Проваливай отсюда!

– Но почему я должен уходить? – спросил Кай. – Я хочу отдохнуть здесь. А уйду позже.

– Это – наша территория!

– Я не претендую на нее. Позвольте мне отдохнуть здесь, вечером я уйду.

– Нет! Нам тут и без тебя тошно, проваливай!

– Вам тошно, но отчего? – удивился Кай. – Сейчас тепло, здесь прохладно. В округе водятся прекрасные толстые мыши, и на мусорке есть чем поживиться. Я бы остался здесь жить, если бы не моя дорога.

– Ты пришел издеваться над нами, чужак! Нам нечего есть, охота не ладится, мышей почти не осталось, мы изо всех сил пытаемся выжить, и тебе здесь не место!

– Странные вы, – рассмеялся Кай. – Раскройте ваши глаза пошире, выбирайтесь из этого подземелья, и мир даст вам все необходимое.

– Он смеется над нами! – сказал хромой кот, второй после вожака.

– Он смеется над нами, он смеется, – разнеслось шелестом по пещере.

– Я смеюсь, а что вы делаете? – спросил их Кай.

– Мы?

– Тут есть кто-то еще?

– Он издевается над нами, – раздался шелест теней, теряющих кошачий облик.

– Чужак, ты говоришь странные вещи, – шипя и выгибая спину, молвил вожак. – Мы прогоним тебя, а если вздумаешь сопротивляться – убьем. Уходи, по-хорошему уходи!

– Я лишь хочу узнать, что вы здесь делаете?

– Что значит твой глупый вопрос? Что делаем, что мы делаем? – вожак заглянул в глаза хромому. – Что мы делаем?

– Хотим прогнать его вон! – ответил кот.

– Пытаемся выжить, – ответил вожак, – вот что мы делаем. Каждый день пытаемся выжить, пытаемся поймать больше дичи, пытаемся найти лучший кусок на мусорке, пытаемся не угодить в пасть собакам, не оступиться, не заболеть, не умереть. Вот что мы делаем!

– Каждый день? – вежливо уточнил Кай.

– Каждый проклятый день! – рявкнул вожак и вскочил туда же, где сидел Кай, на оконный проем, и угрожающе выгнул спину, глядя Каю прямо в глаза.

– А я делаю то, что хочу, – спокойно ответил Кай. – И это – мой священный долг, который я не могу нарушить. И сейчас я хочу поспать вот здесь, разве я вам мешаю?

– Ах вот как, долг? – рявкнул кот. – Я тебя за это еще больше ненавижу, никто здесь не может делать то, что он хочет, мы лишь боремся со смертью каждый день за жалкую отсрочку. Не сегодня – и хорошо, а завтра – будет видно. Вот как мы живем.

– Вы просто забыли кое-что, – ответил Кай мягко. – Но это поправимо.

– И что же мы забыли, по твоему мнению, о великолепный? – спросил вожак с ядовитым сарказмом.

– Вы забыли, что можно делать то, что хочется. И еще вы забыли о вкусе того, что лежит за пределами этой жизни. Вы слишком увлеклись выживанием.

– Так ты решил научить нас жизни, мессия?! – вожак в ярости набросился на Кая, а за ним потянулась и вся свора. Поднялся рев и визг, шорох и шелест теней. Кай ничего не успел сделать и вскоре оказался на земле, исцарапанный в кровь, искусанный и побитый. Он поднял голову. Сверху щерилось усами яростное лицо кошачьего вожака.

– Ты псих! – крикнул ему черный кот. – Смерти не боишься?

Кай задумался и только потом ответил:

– Нет, я не боюсь. Не хотелось бы умирать, но я не боюсь этого.

С большим трудом Кай поднялся на ноги, ему дали это сделать.

– И вам бояться не советую – выйдите на луг, посмотрите, какой тут свет, играйте, заботьтесь друг о друге или хотя бы о себе самих. Вот и все. Вы не живете, потому и смерти боитесь. А если бы знали вкус – вы бы стали бесстрашны.

Снова яростные тени бросились в атаку. На этот раз Кай успел среагировать и бросился прочь. Коты гнали его лишь до ближайшего забора. Кай проскочил сквозь решетку и был таков. Убедившись, что нет погони, он лег у дерева и стал зализывать свежие раны.

***

Вечерело. Медовый свет залил городок, залил весь мир – деревья, дома, людей и большой мост, по которому пролегал путь железной дороги. Это был мост над бездной. Меж двух скалистых берегов, поросших соснами, вилась золотистая бездонная река времени, беспрестанно несущая свои воды дальше и дальше к сияющему горизонту – к точке сингулярности, за пределами которой сияет изначальным светом источник кошачьего меда.

– Да это же наш чертов кот! – воскликнул молодой бродяга.

– Агг-хаа, – хрюкнул в ответ отец, он был мертвецки пьян.

– Ну что, пошли, пройдоха, найдем нам всем девочек?! – сын задал вопрос коту и взъерошил ему шерстку.

Они пошли, и непонятно было, кто кого вел – кот людей или они кота. Непонятно было, каких девочек они надеялись найти. Отец просто плелся позади, сын рвался вперед, жадно вглядываясь в город, в каждый его переулок, в каждое окно, в каждую машину. Когда мимо проходили девушки, особенно – девушки в коротких шортах, бродяга-сын едва ли не кричал от восторга.

– Вот это да! Ты глянь, какая чика!

– Красотка! Какие ноги! Ах!

– А эта, а ее глазки, уй-уй, я немею! – и так далее без конца.

Они просто куда-то шли, текли вместе с рекой, им было хорошо. Бродяги пили, кот нежился в медовых лучах солнца, кот думал о смерти и улыбался, непременно улыбался всем и каждому. Сегодня его, израненного, особенным образом переполняла любовь, она текла через край, она лилась из переполненного горшочка кошачьей жизни.

В это же время котам из мрачной пещеры несказанно повезло: кто-то выбросил рядом огромный пакет с прокисшим мясом для шашлыка. Все они, даже самые больные и увечные, сбежались на пир. Вскоре котов прогнали уличные псы, но всем удалось наесться вдоволь, и впервые за долгое время не нужно было заботиться о пропитании. Коты разбрелись по залитой светом поляне возле своей пещеры. Вожак сидел на заборе и щурил гноящийся глаз – Кай все-таки ухитрился нанести ему эту маленькую, но очень болезненную травму. Вожак смотрел на играющих братьев и сестер и тоже думал о смерти. По-кошачьему думал, и это было хорошо. Впервые он ощутил свободу, хотя, если бы сейчас увидел Кая, то без колебания бы кинулся на него с диким ревом, исцарапал бы всю морду наглого чужака и гнал бы до самого края, до края мира и времени, в горизонт, где перья облаков опадают, куда течет река времени, в неведомый и далекий горизонт. Он гнал бы Кая до самого края. Края чего, вожак не знал. Сегодня он просто вдыхал и пил всем своим сердцем кошачий мед.

А Кай настолько слился с происходящим, что ему не нужно было ни пить, ни копить этот мед – его сердце, по крайней мере, ему так казалось, само излучало кошачий мед, оно стало источником меда и его эпицентром.

– Эй ты! – крикнул сын. – Мужик, стой! – он окликнул спешащего человечка, вжавшего голову в плечи, на нем было зеленое пальто и беретка, он выглядел нелепо в такой теплый вечер, когда все люди, кроме отца-бродяги в его неизменных шапке и плаще, ходили в футболках или в легких рубашках.