В. Никитин - На штурм пика Ленина

В ожидании плова и бурсуков (специально приготовленные куски теста, сваренные в бараньем жире) мы пошли понаблюдать за Заалайским хребтом, изучать его вершины и возможности спуска или подъема прямо с Алайской долины.

Оснеженный хребет плавал в пурпуре вечернего солнца. На наши вопросы, – где пик Ленина, – бывалый человек на Памире тов. Крыленко точно ответить не мог. Но было одно ясно, что делать восхождение со стороны долины или спуск с хребта в долину было невозможно. Совсем отвесные стены хребта почти в 2 км высотой спускались в долину, разбросав по склону белые языки ледников.

За ужином председатель кочевого совета рассказал, как шайка басмачей, ограбив распределитель на перевале, бесчинствовала и увезла все, что могла, из дараут-курганского. кооператива. Скрылась она на запад по Алайской долине. О движении экспедиции она была осведомлена и все-таки не посмела сунуться в бой, а восвояси убралась, очистив путь для нас и для следующих за нами караванов с товарами из Ферганы в Таджикистан.

Дальнейший путь экспедиции лежал через Заалайский хребет на Памирское нагорье к урочищу Алтын-Мазар. Меня, Латкина и трех красноармейцев послали из Дараут-Кургана вперед, чтобы предупредить в Алтын-Мазаре Абдурахмана и приготовить юрты для участников экспедиции. Мы были чрезвычайно этому рады. Караван очень замедлял движение всей группы, и проехаться галопом являлось большим удовольствием для нашей пятерки. Мы проехали бревенчатый мост через Кизил-Су и, взяв направление на юг поперек Алайской долины, галопом направились в горы, которых достигли часа через три. Долина, в которую мы въехали, находилась уже в отрогах Заалайского хребта и была довольно широкой. Здесь были раскинуты пастбища, становища киргизов, поля ячменя и часто попадались киргизские могилы – мазары. Свист сурков предупреждал наш въезд. Времени у нас было достаточно. Мы часто останавливались, чтобы поохотиться на резвившихся сурков.

Эти безобидные зверьки здесь совершенно не пугливы, но при нашем проезде они все-таки настораживались. Большой желтый сурок, вероятно самец, становится на задние лапки, прижав передние к груди, и, выставив острые ушки, пронзительно свистит, предупреждая остальных. Пока один из спутников слезает с лошади и долго наводит мушку на зверька, он сидит и спокойно с некоторым любопытством наблюдает за приготовлениями стрелка, но только лишь раздастся гул выстрела, он стремительно срывается с места и скрывается в норе. Охотиться на него не так-то просто. Сурка нужно бить наповал, иначе он, хотя и смертельно раненный, уползет в свою нору, откуда его уже не достанешь. На нашем пути их было много, и поэтому не мало времени мы потратили на охоту за ними. Ни одного сурка мы не убили, но распугали их основательно, вызвав удивление следовавшей за нами группы – почему нет сурков.

На пути нам попалось киргизское становище, решившее перекочевать из этой долины. Такой переезд – целый праздник для киргизов. Царит оживление. Главные и более энергичные работники – женщины. Они разбирают юрты, развязывают волосяные веревки, которыми были плотно притянуты войлоки к решетчатому остову юрты, снимают куски войлока, скатывают его в трубки. Затем разбирается и тонкий решетчатый остов, и все это: части решеток, войлоки, ковры, множество подушек, посуду и ящики – навьючивают на верблюдов, яков и лошадей. Наконец, караван трогается. Впереди на маленькой лошадке едет старший каравана – караван-баши. За ним медлительной поступью верблюды. На горбах у верблюдов нагружено почти все становище. За верблюдами двигаются лошади и кутасы-яки. Весь караван замыкают стада курдючных овец и коз. Блеяние овец, рев верблюдов, ржание лошадей и разноголосый гул людей плывут над долиной.

Здесь же стоят мазанки и постоянные юрты уже осевших на землю киргизов. Небольшие участки, засеянные ячменем, и сенокосы, пастбища для овец и несколько поколений лошадей, кутасов и верблюдов, – все это находится вокруг становища.

Прошло время, когда стада круглый год оставались на подножном корму, не требуя никаких забот от своих хозяев для добывания им пропитания, когда киргизы могли беспрепятственно перекочевывать с одного места на другое и преодолевать безграничные пространства, – это продолжаться долго не могло. Меньше стало простора в степях. Прежде, бывало, киргизы этого района кочевали от Аральского моря до северного края степей. На зиму уходили поближе к пескам, а весной двигались в ковылевые степи, к северу. Просторно было: где хочешь, там и кочуй. Но царское правительство в целях русификации захватило лучшие угодья для переселенцев. Труднее стало жить киргизу. Кто посмелей, тот пробовал противиться: стали угонять у русских переселенцев стада и травить поля. Таков закон степи: обидчиков подвергать грабежу, который назывался «баран-той». Но и оседлое стало оттеснять кочевников все дальше и глубже в степь и горы. Глядя на русских, стали и киргизы понемногу засевать поля, заготовлять сено для скота, строить постоянные зимовки, да и на летние кочевки стали отходить на недалекие расстояния. Только Октябрьская революция дала землю, власть и республику киргизам. Теперь никто их не притесняет.

Республика расположена на огромной территории в 3 млн. км2, на которой уместилось бы шесть Франций или шесть Германий. Но на этой территории живет только 7 млн. человек, т.е. в шесть раз меньше чем во Франции. Жестоко пострадала степь от гражданской войны, засуха погубила посевы. Джут (гололедица) истребил скот. И только 3-4 года тому назад стала республика восстанавливать хозяйство киргизов.

Кто постарше, тот все еще тянет к старому – к кочевьям. Молодежь же – за оседание. Молодежь уже понимает, что много народу стало в степи и нельзя вести кочевое хозяйство; с киргизскими стадами, привычками, да леностью чересчур много земли надо. На тесноту жалуется киргиз, а в степи с трудом человека сыщешь. Надо труд приложить к земле, запашки сделать, начать сено косить. А может быть, и шайтан-арбу—железную дорогу в степь провести, покопать степь и посмотреть, что там есть под этими хорошими джайлау.

Молодое поколение, советская власть и новая жизнь побеждают.

Незаметно достигли перевала Терс-Агар. Сразу же впереди предстали высокие, до 6000 м, а может быть, и выше поднимающие свои пики, первые гиганты Памира. Ярко сверкавший на солнце фирн их ледников особо подчеркивал их неприступность. Это были 3 гиганта Западного хребта – Сандал, Мус-Джилга и Шальба. До них, правда, было еще далеко, но грандиозность размеров и высоты скрадывали расстояние.

Немного ниже перевала, над самым обрывом в долину реки Мук-Су, раскинулось становище Терс-Агар, состоящее из нескольких юрт; вокруг него паслись лошади да яки. Злые киргизские собаки-овчарки с воем кинулись под ноги лошадей, пытаясь схватить нас за ноги или укусить лошадь за морду. Под этот собачий гомон подъехали мы к юрте, где нас уже ждал Абдурахман. Латкин, как старый знакомый, «закалякал» с ним на русско-киргизском языке, говоря, что сейчас приедет главный начальник. Поднялась суета. Зарезали барана, начали варить бурсуки. В приготовленной для нас юрте было чисто и очень много ковров и подушек. Сверху юрты имелось большое отверстие, которое давало доступ достаточному количеству воздуха. Я зашел в юрту, расположенную рядом с нашей. Там были женщины и готовили для приезжающих. Женщины, не в пример своим соседкам-узбечкам, не закрывали лица покрывалом перед чужими мужчинами. Нам предложили бурсуков с каймаком (со сметаной), налили крепкого, даже несколько пьянящего кумыса, потом кисловатого овечьего молока – айрана. Кумысом Терс-Агар славится. Хранится он в турсуках – особых мешках из цельной овечьей кожи, где двумя горлышками служила кожа, целиком стянутая с ног овцы. В киргизской семье по хозяйству все делает женщина. Мужчина в своей семье почти бесполезен; его обязанность сводится к тому, чтобы накосить травы для скота на зиму да и это несложное занятие обыкновенно исполняется подростками. Киргиз честен, добродушен и гостеприимен, но не лишен хитрости. Киргиз чрезвычайно любознателен; потребность узнать новость и поделиться ею в нем так велика, что он, не задумываясь, скачет к приятелю в соседний аул за 30-40 км, и если новость, по их мнению, интересная, то устраивается «тома-шу» – празднество. Иногда едущего просто по делу киргиза сопровождают 2-3 любознательных приятеля исключительно только с целью посмотреть, что из его затеи получится.