Константин Амур - Континент. От Патагонии до Амазонии

Уже пролетая вдоль побережья Бразилии, я наблюдал в иллюминатор Амазонку, одну из больших рек в мире. Все было прекрасно видно с высоты двенадцати километров. Словно гигантская анаконда она изгибалась черными рукавами, стремясь из джунглей к океану.

Спустя почти двадцать часов объявили посадку в Буэнос-Айресе.

Самолет начал снижаться, медленно теряя высоту. Под нами был залив Ла-Пла-та, на берегу которого и лежал Буэнос-Айрес. Снижаясь все ниже и ниже, я стал замечать на поверхности залива рыбачьи суда, пассажирские паромы, большие контейнеровозы, еще что-то, что глаз не успевал определить из-за большой скорости. Воды Ла- Платы были цвета какао. Это один из самых больших заливов в мире – ширина его достигает около двухсот километров.

Мы помчались над взлетно-посадочной полосой столичного аэропорта Эсейса и под аплодисменты пассажиров сели.

За бортом «Боинга» меня встретило яркое солнце, пригревавшее вполне по-лет-нему. В Аргентине была весна. Я обманул мать-природу, скаканув из осени в лето.

Пройдя все формальности я, по совету Кирилла, подошел к стойке реми́са, местной разновидности такси, но подешевле. Лучше было обратиться к организованному перевозчику, чтобы не обманули дурня-гринго 10 10 Гри́нго (от исп. griego – грек) – в Латинской Америке презрительное название неиспаноязычного иностранца, особенно североамериканца. (прим. авт.) , к тому же не знающего испанского.

Мне дали степенного сеньора, говорящего по-немецки. Он помог мне донести чемодан и горный рюкзак до машины.

В этот момент из здания вокзала на стоянку вывалила компания моих попутчиков-моряков. Судя по их виду, после приземления они опять добыли спиртного. Кудрявого моряка так просто волокли под локотки двое соратников, а ногами он выписывал занятные полосы на асфальте на манер узника застенок гестапо.

На мгновение взгляд его стал осмысленным.

– Первым делом бабу себе найди! – узнав меня проорал он по-немецки.

Он повторился, но уже из микроавтобуса, куда его грузили остальные.

– Бедные родители, уже с утра…, – сказал на языке Гёте со скорбным лицом куда-то в сторону мой шофер.

Мне почему-то показалось, что он из потомков немцев.

Такси неторопливо отъехало от вокзала, вливаясь в поток автомашин. Я прильнул к окну – все было внове и очень сильно отличалось от европейского.

От международного аэропорта Эсейса в Буэнос-Айрес шла современная автострада с несколькими полосами в обе стороны. По ней было довольно оживленное движение. Плотной массой неслись легковые автомобили, преимущественно европейских марок, по правой полосе солидно пыхтели тяжелые грузовики и автобусы, между которыми проворно шныряли маленькие грузовички – камионе́ты. Такого разнообразия форм и расцветок сроду не видал. Складывалось впечатление, что каждый автобус или камионету владелец сам сколотил в гараже. До этого нечто подобное видел по телевизору, в передачах про страны Юго-Восточной Азии. И все это гудело, бибикало, пролезало в каждую щель между более крупными собратьями, умудряясь оставаться целым.

Над проезжей частью, на газонах обочины, на проносящихся мимо зданиях, висели громадные рекламные щиты, как всегда призывающие есть, пить, одеваться и наслаждаться самым лучшим за самое святое, что есть у каждого из нас – деньги.

Слева проплыл и остался сзади комплекс больших зданий на живописной лужайке, выполненных явно в азиатском стиле. Как я позже узнал, это была академия таэ-квондо, принадлежащая федеральной полиции Аргентины.

На всем протяжении поездки этажность застройки понемногу возрастала. Если в начале преобладали одноэтажные строения явно пригородного типа, то потом пошли многоэтажные дома, а некоторые и совсем современные.

Мы проезжали Гран-Буэнос-Айрес, громадный мегаполис радиального строения с диаметром около ста километров, двигаясь в его центральную часть, собственно и называемую Буэнос-Айрес.

Удивляло другое.

На плоских крышах всех домов без исключения стояли большие синие, пластиковые емкости с водой. Стояли неприкрыто, без всяких декоративных щитов, могущих их скрыть из эстетических соображений. Выглядело очень непривычно – как лес унитазных бачков.

В Аргентине нет водонапорных башен, а давление в трубопроводах не такое сильное, особенно это касается высотных зданий. Вот для создания нормального давления и ставят накопительные емкости на крышах.

Мой путь лежал в Бельграно, богатый район, расположенный на севере Буэнос-Айреса, где меня ждали господа Беликовы, знакомые Кирилла, и где я мог остановиться на несколько дней для акклиматизации и осмотра столицы. Далее я должен был ехать на юг в знаменитую Патагонию, воспетую в романах Жюля Верна, в усадьбу одного русского сеньора для освоения азов испанского языка и зарабатывания трудовой копейки на первых порах, пока языком не овладею.

Конечно, не возбранялись и путешествия по югу Аргентины, в перерывах между трудами праведными, при наличии свободных денежных средств, или трудоустройство у немцев, во множестве живших в тех краях, но начинать с чего-то осязаемого надо было. Этим чем-то на ближайший год должна была стать усадьба Комарова Виталия Георгиевича, беспартийного, еще крепкого господина годков за семьдесят, живущего бобылем в уединении с двумя взрослыми детьми, и крестьянствующего по мере сил на бескрайних просторах Патагонии.

Такова была вкратце моя диспозиция.

Между тем машина, меня везущая, уже въехала в Бельграно. За окном проплывали чистенькие улицы и овощные лавки, ухоженные дома, многочисленные кафе и бистро на открытом воздухе, с неторопливо беседующей за чашкой кофе публикой. Рай-он по роскоши ничем не отличался от соответствующего района где-нибудь в Мюнхене.

Водитель помог мне выгрузить багаж на улице Эчеверрия у дома из темного кирпича в английском стиле, с отдельной калиткой и дверью на каждого владельца.

На мой звонок в домофон дверь мне открыли дистанционно, и я поднялся с вещами сразу на третий этаж в просторную гостиную, если не сказать залу, где меня уже ждали.

Владимир Дмитриевич и Светлана Ивановна Беликовы были известными людьми не только среди русской общины Буэнос-Айреса.

Высокий, немного располневший, с длинной окладистой бородой, и худенькая, стройная, с приятными чертами лица, они составляли довольно импозантную пару.

Тепло поздоровавшись, меня отвели в приготовленную комнату через всю квартиру, занимавшую как минимум половину этажа этого немаленького дома.

Разместившись, позвали чаевничать на скромно обставленную кухню, имевшую выход на крышу соседнего здания, где Беликовы устроили настоящий сад и столярную мастерскую для Владимира Дмитриевича.