Николай Бушнев - Забытая экспедиция России

В 1730 году он приказывает штурману Якобу Генсу и подштурману Ивану Фёдорову доставить морским путем всех служилых из Охотска и Камчатки в Анадрский острог. Откуда наиболее близка «неведомая большая землица» против чукотского носа. Ранее же, по реке Колыме отправляется отряд капрала Крупышева, чтобы с севера, обогнув чукотский нос, соединиться сл всеми в Анадырске. Но трагические события разрушили и эти замыслы. Осенью, в 30 верстах от устья «Большой реки» штормом разбило и выбросило на берег, отремонтированный в Тауйске бот «Восточный Гавриил». А в 1731 году, когда оставшийся Бот «Святой Гавриил» уже собирался выходить из устья реки Камчатки в Анадрск к Павлуцкому, на полуострове разразилось известное восстание ительменов под предводительством Фёдова Харчина. Собранные в помощь Павлуцкому служилые вынуждены остаться в Камчатке усмирять восставших.

В 1732 году Павлуцкий все же настаивает на проведывании «незнаемых землиц». Геодезист Михаил Гвоздев с подштурманом Иваном Фёдоровым на боте «Святой Гавриил» из устья реки Камчатки вышли в плавание. Они впервые точно определили местонахождение открытой ими части западного береги большой земли – Америки.

В том же 1732 году экспедиция Шестакова – Павлуцкого сворачивается, так как Сенат готовит уже вторую экспедицию «под общей командой», опять же Витуса Беринга, которая по своему размаху вскоре затмила и поглотила достигнутое Афанасием Шестаковым, Дмитрией Павлуцким, Михаилом Гвоздевым, Иваном Фёдоровым, Иваном Козыревским, Трифаном Крупышевым, Емельяном Басовым, Кондратием Машковым и тем самым надолго обусловило их забвение. Хотя, это они своим непосильным трудом, своими жизнями проторили путь и подготовили успех второй экспедиции Витуса Беринга.

Кто же они – эти россияне делавшие историю и величие России? В последующих очерках я счел своим долгом рассказать о героях этой экспедиции более подробно, насколько позволяют собранные сведения.

Лишь в 1865 году вышла в свет книга, в которой иностранец Т. Кюльб о путешественниках России писал: «Русские уверились также и в том, что Америке нельзя быть далеко: могли только понять, что никто ещё не заходил на неё из множества путешественников, проезжавших в этих краях. Казак Трифон Крупышев, которому следовало со вспомогательным отрядом обогнуть мыс с моря и примкнуть к отряду Шестакова, надобно полагать, был прибит к неведомому мысу бурей. Он плыл два дня у незнакомого берега, но ничего не мог узнать от посещавших его туземцев, кроме того, что земля у них велика и покрыта лесом, и воротился на Камчатку».

Очень интересные сведения, но опять же у иностранцев есть, а в России этого донесения не сохранилось. Кто же такой Крупышев? Когда он попал к берегам Америки? Известно, что в противостоянии друг другу руководители экспедиции того времени Афанасий Шестаков и Дмитрий Павлуцкий окружили себя преданными им людьми. У казачьего головы Шестакова таковыми были матрос Леонтий Петров, монах Игнатий—Иван Козыревский, гренадёр С. Селиванов и казак Трифон Крупышев. Им Шестаков доверял важные посты и поручения в осуществлении своих замыслов. Так, простого матроса Л. Петрова он вознёс до своего непосредственного помощника, доверив ему ведать всеми припасами экспедиции. И не мудрено, что вкусивший власть матрос даже позволил себе избить старшего по чину штурмана Генса – участника той же экспедиции. В те времена это было очень «великой дерзостью».

По сохранившимся документам, перед выездом отряда А. Шестакова из Охотска в августе 1729 года Селиванов из казны выдал «нижегородцу—мореходу Н. Треске 2 троса, 22 аршина „пестряди“ тонкой и его земляку Трифону Крупышеву – 21 аршин». Мореходу Треске ткань была нужна для ремонта парусов на шитике «Фортуна» в Охотске, а для чего Крупышеву?

Оставшиеся скупые сведения от экспедиции Шестакова—Павлуцкого все же дают некоторые сведения об интересующем нас вопросе. Когда Шестаков, вышел в пеший поход из Тауйского острога, то оставил там часть служилых людей под командой Т. Крупышева и С. Селиванова «на заячьи промыслы и строения шерхбота». Кто и чем должен был заниматься в Тауйске проясняется из того, что в сентябре 1730 года штурман Генс принимает в свою команду людей у «шестаковских командиров» Л. Петрова и С. Селиванова, прибывших в Охотск из Тауйска, а Крупышева с его отрядом нет. Трифон Крупышев больше нигде не упоминается до 1732 года.

Известно, что одной из задач экспедиции Шестакова было проведывание земли, что лежит за устьем р. Колымы. Поскольку Иван Козыревский пошёл с отрядом из Лены на Студёное море, то Шестаков не мог не послать отряд из р. Колымы на поиск землиц, лежащих в том море. Значит, шерхбот снаряжал Крупышев, чтобы через волок попасть в приток реки Колымы и, сплыв в Студёное море, обогнуть мыс в поисках земли и прийти в Анадырский острог – второй опорный пункт экспедиции Шестакова—Павлуцкого, то есть по пути первопроходца семена Дежнева. Если предположить, что отряд Крупышева зазимовал в 1730 году в Нижнеколымском остроге и прошёл проливом «Аниан» (ныне Дежнёва) в лето—осень 1731 года, то в это время в Анадырском остроге уже правил капитан Павлуцкий со своим отрядом. Тогда уже капитан узнал от служилого Мельникова сведения о Большой земле лежащей напротив Анадырского носа и сообщил об этом в Иркутск. Поэтому, известие Крупышева, тем более бывшего любимца соперника А. Шестакова, никак не могло затронуть капитана Павлуцкого. Хотя мало вероятно, так как это плавание ещё раз подтверждало наличие Большой земли. А возможно и так: помня своё противостояние Павлуцкому при жизни Шестакова, Трифон Крупышев намеренно пришёл не в Анадырский острог, а на Камчатку, и его отписка о походе видимо попала в руки М. Гвоздева, возглавлявшего в то время правление Камчатки на время усмирения бунта ительменов. Не потому ли в плавании 1732 года быстро была найдена «Неизвестная» земля, на которую «противная» погода не давала высадиться экипажу судна и они дрейфовали вдаль «землицы» до последнего, рискуя жизнью на истрепанном штормами боте «Св. архангел Гавриил», пока упрямство Гвоздева не было сломлено взбунтовавшейся командой. Кроме того не дремали находящиеся на службе в России иностранцы, зачастую сборщики информации для своих государств. Так, в то время, и пропало для России это известие казака Крупышева, как и многие другие. Кстати отчеты о плавании в 1732 году к берегам «Незнаемой землицы» М. Гвоздева и И. Федорова тоже объявились лишь в 1741 году, когда уже Беринг «открыл» этот злополучный западный берег Америки. Как бы там ни было, а нам остаётся только поддержать заключение С. Маркова о Трифоне Крупышеве: «Он видел берег Аляски!» После своего похода Трифон Крупышев был в 1732—33 годах гонцом, связывающим руководителя экспедиции Дмитрия Павлуцкого находящегося в Анадырске с Гвоздевым восстанавливающим Нижнекамчатск. Интересна жалоба Крупышева, из которой проясняется быт служилых того времени. В марте 1733 года он заявил Гвоздеву, что за то время, пока ездил с рапортами и указами из Нижнекамчатска в Анадырский острог и обратно, «матроз» Петров Леонтий «жену ево, Крупышева, изнасильничал блудным грехом», присвоил медный котёл ценой в 30 красных лисиц, 2 мешка сладкой травы стоимостью в 20 лисиц и другие «оставшие от него пожитки», а «живучи у нево в доме», матрос продал всех нартовых собак, «кормы рыбьи издержал и во всём ево, Крупышева, раззорил».