Максим Левобережных - Кого на Земле надо спасать?

Я был чистым исследователем, знатоком, экспертом – мы прокладывали путь по картам, по бумажным картам, так как все электронные устройства на микросхемах отказывались работать. В куче барахла из книжных магазинов, сваленной в КамАЗе Капитана, лежали географические атласы вперемешку с атласами автодорог и железных путей сообщения.

Сколько станций, посёлков мы миновали! Помню только названия: Тайшет, Ачинск… Да, было опасно. Везде могла встретиться та часть выживших, которая походила на наших тауншипистов…

Может, поэтому Капитан перестарался и набрал таких ребят в наш Караван побольше. Я с ним не соглашался (внутри себя, конечно – уж больно мрачное он имел лицо), но его энергия и ум давали нам шанс выжить. Не стоит забывать, что позади нас оставались наши близкие в брошенных сибирских городах – а осень всё наступала! ТЭЦ вряд ли кто уже мог запустить, и тем более поддерживать в них режим работы. Конечно, мы заранее переселили своих людей в утеплённые коттеджи с автономным отоплением (на газе или дровах, баллоны с газом очень экономичны; не зря наши богатеи так основательно расстроились: целые посёлки из кирпичных особнячков в черте города). Но долго жить в Сибири после Катастрофы – невозможно…

И мы приняли решение искать теплые края! Где запасы продовольствия могут возобновляться. А от наших сельхозрайонов – не дождёшься уже помощи. На юге легче вести сельское хозяйство. Как там люди, самоуправление?

Мы найдём землю обетованную, может быть, свяжемся с правительствами других стран (могли же остаться какие-то структуры). В любом случае с кем-то надо было искать контакт. И мы искали.

Ведь за несколько часов пропали люди: многие погибли от передозировки излучения (нейтронное «гуманное» оружие тоже может убивать, перегружая мозг), а оставшиеся лишились части памяти…

В двадцать первом веке случилась перемена в жизни людей, именуемая одними войной, а другими осторожно называемая Катастрофой. В том, что над планетой пронеслась мгновенная война, никто не был особенно уверен: ведь память была потеряна у всех оставшихся в живых.

Часть городов оказалась разрушена, а именно – оплавлена. Города и поселки той части Сибири, где я жил до Катастрофы, большей частью стояли целыми, лишь странно пустыми и тихими. Большинство населения навсегда осталась в своих домах… Видимо, катастрофа случилась ночью.

Вот и основное предположение – но больше мы ничего не знаем, поскольку не было никаких зримых предпосылок к войне. Все примерно, как и в начале века. Хотя кто знает: события последних лет у нас потускнели или вовсе пропали, мы даже не помним, кем работали последние годы, документы мало чем могли помочь, ведь у многих нет записей в трудовых, а лист трудового договора всегда трудно найти, тем более «беспамятным» людям после шока… А что-где должно лежать в квартире, вообще не помнится из-за провала в памяти.

Тем более, еще невыяснено, что Катастрофа – это непременно воздействие нейтронных бомб. Такую версию предложил (в нашем городе) первым я. Еще давно я знал (наверно, из журнала «Техника молодежи» начала 90-х), что от нейтронных бомб люди на короткое время теряют сознание. Вот и предложил эту версию.

А как всё на самом деле? Мы надеялись, что наше путешествие приведёт, в конце концов, к ответу на эту страшную загадку. Тем более путешествие было связано с сохранением жизни наших близких. Мы – разведка. И ради этого приходится терпеть соседство бывших буянов в автокараване. Но пока они под надежным руководством нашего Капитана, всё в порядке. Чему верю. Он удержит любого головореза. Иерархия для них, соблюдение подчинения старшим – вопрос выживания. Это правила чести для бесчестных людей. Но все-таки правила. И пока они работают… А что дальше будет, когда исчезнет цель нашего вынужденного путешествия? Пока я сильно не задумывался над этими пугающими предположениями.

Когда снова начнётся мирная жизнь, где-нибудь под солнцем Юга?…

Оказывается, за нас это уже решили. У них было больше возможностей (технических) для выживания. Там, за Озером, куда мы все-таки докатим или добредём, было место – земля обетованная – не только как спасение для убегающих остатков населения из разрушенной и замерзающей Сибири – но и для таких людей как я. Впереди, всё еще далеко на юге, нас ждал Город, разделённый на районы белыми стенами, увитыми вечнозелеными вьющимися хвощами.

Когда мы были на полдороги к Семиречью, к нам и присоединилась эта девушка Айонат, ставшая проводником, а также ее брат Толик. Помню тогда автокараван приближался к очередному городку среди степей. Опять предстояло пополнить запасы бензина и продуктов – среди пустых улиц…

Городок оказался сильно оплавлен. Почти весь. До этого, как я уже говорил, попадались городки с частично оплавленными от высокой температуры домами. Когда-то это был степной городишко с типичными для бывшего Союза панельными пятиэтажками в новых микрорайонах, желтыми «хрущевками» в центре и на старой окраине.

Степь, правда, была не совсем ровная: там и сям возвышались невысокие холмы. И вообще, для здешнего рельефа характерны поднятия земли (недаром на картах значится Мелкосопочник), что привело к формированию удивительного пейзажа, чья необычность усилилась после Катастрофы… В расплавленных нагромождениях лавы различался внешний вид домов. На окраине сохранились почти целые дома.

Все эти возвышенности, чуть всхолмленный рельеф – возможно, свидетельствовали о близости предгорий хребтов Алатау или Тарбагатая. Я уже сбился с точного ориентирования. Карта для такой местности требовалась более подробная. И нам уже не могли помочь указатели сел и городов: почти всё было оплавлено .

Вверх по улице уходил тротуар. С его края свисали расплавленные капли и струи лавы. В эту лаву превратилось всё, что попало в момент Катастрофы в зону взрыва. Взрыва ли? Я этого не знал. Но уж точно не нейтронная бомба. Такая лава – под землёй. Странно. Но я многое узнал в конце путешествия.

Я стоял около четырёхэтажного старинного здания рядом с этим оплавленным тротуаром. Его могли построить в начале ХХ века, может уже при Советской власти. Но стиль был классический, с резными каменными вставками и лепными украшениями, прямоугольниками на стенах между окон.

Соседнее здание почти полностью оплавилось, так что его архитектура едва угадывалась. А ближний ко мне дом был мимоходом задет загадочным, но беспощадным «плавлением»: лишь крайний подъезд едва был различим в огромной горе лавы, в которую превратился соседний дом…

Тротуар вздыбился на высоту около двух метров и уходил еще выше к горе лавы – но эта дорожка вела наверх еще до Оплавления. Надо же, гористая местность – как в моем городе… Все детство – особенно в детском саду – я провёл среди перепадов высоты, каменных лестниц и похожих дорожек, и дорог, уходящих круто вверх…