Максим Левобережных - Кого на Земле надо спасать?

Под крутым виражом дорожки образовалась ниша… не совсем даже понятно, что в рельефе было до Катастрофы, а что вздыбило местности плавлением реальности.

И вот… рядом со мной дверь старого подъезда. Дом, повторяю, был почти старинный, построенный еще до эры хрущевских пятиэтажек, а потому красивый, небольшими, но все-таки наличествующими архитектурными «излишествами». Фасад выкрашен в жизнерадостный, но вместе с тем спокойный цвет: в оттенок нежно-тёплых тонов с примесью спокойных синевато-зелёных красок «Видимо, побелка стены была сделана тонкими ценителями покоя и тихой радости жизни» подумалось мне.

Таким я всё запомнил перед тем, как увидел ее.

А потом… Не знаю уже, что началось раньше: включилась музыка, или я еще перед этим в тишине, заметил белое платье девушки.

Вижу, как сейчас, медленный танец под оплавленным тротуаром… Темный фон землистого подножия тротуара – позади ее тела в тонком белом платье до колен. А она, воздев руки, совершает плавные движения… Под незримую и почти неслышную музыку – я даже и не помню, что тогда звучало из динамика – тем более, после всех последующих событий.

Сейчас, за Озером, я могу лишь рассказать толково и внятно лишь о Толике – ее брате. Но к этой зарисовке с танцем под оплавленным тротуаром – он имеет самое прямое отношение, ведь музыка лилась из старого радиоприёмника дизайна явно советских времен!

И сам это факт стал для нас надеждой. Неужели белый радиатор на светлой стене дома исторгает звуки дальней радиостанции?!!

Может поэтому я до сих пор с особым чувством вспоминаю образ девушки, словно застывшей в своём танце под тротуаром…

Итак, внешний вид вещавшего на дворик радиоприёмника напоминал 80-е годы. Хотя его можно назвать и репродуктором, и динамиком. Так оно и оказалось. Толик – талантливый радист-самоучка – провёл провод к наружной стене дома, где на какой-то штырь подвесил радиоприёмник.

Простой советский репродуктор, которых более двадцати лет почти нигде не было в продаже. И никто не мог нажиться на этом, хотя люди не раз спрашивали их у продавцов (году в 2006-м в одном магазине на витрине стоял проводной многоканальный приёмник для радиоточки, производства Барнаула – кстати, недалеко от этих мест).

Вот только не знаю, подвесил ли Толик этот репродуктор на внешнюю стену дома еще до Катастрофы, или после – когда им вдвоём с сестрой было нечего делать (кроме того что танцевать). Из всего города не уцелело никого, кроме их двоих – брата с сестрой на старой городской окраине в доме кремовых тонов…

Я даже не успел спросить об этом. Дела и заботы автокаравана по-прежнему давили на меня: я обязан немедленно сообщать о находке всех «фраеров» Каравану – тем более, людей мы почти уже не находили: чем дальше на юг, тем разрушения сильнее и всё меньше выживших…

А дальше всё, естественно, завертелось по наработанной схеме: строгий допрос Капитаном Толика и Айонат (она и оказалась сестройрадиолюбителя). После этого они стали нашими проводниками.Их присутствие повлияло на разработку плана дальнейших действий. Куда ехать? Продвигаться ли дальше на юго-восток вдоль железнодорожной линии, либо спуститься прямиком через степи на юг, прямо через пески…

Северные сияния стали реже. Это хороший признак (это явление, характерное для приполярных областей, как-то связано с нарушением радиосвязи: небо по ночам часто мерцало от излучения, хотя на средних широтах их почти никогда не бывает).

Но теперь мы спускались всё ниже по глобусу… Всё равно мы ждали, что скоро Пелена с нашего сознания падёт (Пеленой мы называли частичную потерю памяти – в основном личной жизни – хотя многие профессиональные навыки, а также интеллектуальный багаж, накопленный за жизнь, остались почти неприкосновенными).

– Айонат сказала, что здесь надо повернуть, – говорит мой помощник из «галлов». Галлами мы называем подразделение наиболее оголтелых наших работников (Охраны Каравана). Галлы нужны, чтобы без зазрения совести кидать их в бой в самые опасные моменты путешествия. Кстати, «галлы» – абсолютно реальное жаргонное слово, употребляемое частью молодёжи до Катастрофы. Галлами называли тех, с кем нельзя договориться, тех, кто «признаёт только физическую силу».

– Хорошо, – отвечаю, я.

Значит, будем двигаться строго на юг. Около города под названием Семей железная дорога поворачивала на юг. Она отклонялась от бывшей пограничной линии укреплений, созданной русскими вдоль реки Иртиз… Железнодорожный мост – и вот мы на другом берегу реки. Путь лежит прямо на юг – вдоль железной дороги. Мы не стали ехать дальше по автомагистрали, тянущейся на юго-восток. Хотя в конце пути – в верховьях Иртиза было озеро Жайсан – как его недавно на новый лад переименовали местные власти. Я знал что Зайсан – то озеро, где когда-то Пржевальский заболел чесоткой и его увезли с Зайсана, посадив в деревянный ящик… Но наш путь должен идти на юг – искомое озеро не Зайсан.

Заветное озеро где-то на юге, ближе к настоящему теплу, к востоку Средней Азии – к тому краю, который чингизиды назвали раем на Земле из-за резкого контраста его мягкой, практически, субтропической зимы с монголо-сибирскими морозами…

На пути мы повстречали еще один поселок городского типа. Мы его сразу, сверившись с картой, переименовали в его же прежнее (дореволюционное) название Сергиополь – только потому, что красиво – мы ведь одни из немногих выживших людей! Больше некому этот городок называть его прежним неказистым именем…

Это был еще север Великих Степей. Теперь нам предстоял переход через полупустыни к южной части Сарматских степей. С радиотехником Толиком наше путешествие обещало быть более уверенным: снова шарим радиоволнами по окрестностям…

Озёра – должны быть озёра – и одно из них самое примечательное: мы примерно знали, куда ехать. Не совсем по наитию: несмотря на отсутствие связи с внешним миром, мы знали, что секретный Город находился у безымянного озера… Но какое именно озеро нам встретиться? Так что приходилось ориентироваться на месте, уточнять координаты. Вряд ли это Сассыкколь или большое соленое озеро рядом с ним – Алаколь. Хотя мы и ехали пока примерно в их направлении… А дальше – спускаемся всё ниже по карте – к югу, всё ближе к сердцу среднеазиатской «парилки».

А вскоре и в самом деле наступила настоящая жара… Здесь лето, словно еще и не думало кончаться – вот она, долгая среднеазиатская осень! Я слышал о ней. Но вот теперь я ощутил ее на себе. Здесь восточная часть Средней Азии. В свое время ее называли Моголистаном, а также Семиречьем. Семь рек (одна из них – Или, давшая более новое, но уже устаревшее название Заилийский край), впадают в длинное озеро, называвшееся Могольским – с пропавшим звуком «н» как и в империи Моголов в Индии, куда принес это имя завоеватель Бабур…