Дмитрий Курилов - Маёвский букварь

– Ну и зря сменил. Курилов – разве это фамилия поэтическая? Вот Домбровский – таки-да.

Таки-нет. Пускай моя фамилия хоть и менее поэтическая, и кондово-рабоче-крестьянская, зато своя.

А насчёт поэзии посмотрим.

Две студентки за углом…

С Людкой Крейдиной и её двоюродной сестрой Вероникой Вайнштейн я познакомился на Крымской базе МАИ под Алуштой. Я там работал, они отдыхали.

Чтобы не трястись туда-сюда в автобусе до Алушты, я ночевал в бытовке, расположенной в строящемся эллинге (гараж для лодок). А Людка с сестрой – в корпусе для отдыхающих.

Вообще, как попали не-маёвки на Маёвскую базу, это вопрос отдельный. Туда и не всякому маёвцу суждено было попасть. Я, например, пока не ушёл в академку и не попал сюда в качестве бойца ПССО, даже и не мечтал о подобном везении.

Людка была из МИИТа, но ей повезло.

Но речь не об этом. А о том, что в первый же день знакомства она меня очень удивила.

Это было воскресенье, и девчонки решили посетить Алушту с целью, как бы сейчас сказали, шопинга. Меня прихватили в качестве аборигена.

Мы вышли на шоссе-серпантин. До Алушты – 20 км. Автобусов рейсовых в ближайшие два часа не предвиделось, и для меня оставалось загадкой, на чём и, главное, на какие шиши, мы поедем.

«Не парься, щас тачку поймаем!» – бодро улыбнулась Людка. И тут же замахала рукой проезжающей легковушке.

Разговор был коротким.

«Вам куда?» – «До Алушты подвезёте?» – «Садитесь».

И мы сели. И доехали до центральной алуштинской площади. Люда указала место, где отсановиться.

И тут наступила кульминация. Людка наклонилась ко мне и заговорщицки прошептала: «Готовься». Я даже не успел спросить, к чему мне готовиться.

Машина остановилась. Девочки быстро схватили вещички и пулей вылетели из машины. Я, как ошпаренный, вылетел следом.

И как только мы оказались вне салона, Людка быстро захлопнула дверцу и громко крикнула «Спасибо!»

Обалдевший водитель обалдело смотрел нам вслед.

Видимо, он потерял дар речи.

А потом плюнул, развернулся и уехал.

Я тоже был шокирован.

«Люда, блин, ну так же нельзя! Это же какая-то сверхнаглость!»

«Ну, мы же не обещали ему платить за проезд, правильно? И мы его поблагодарили, правильно?»

Я офигевал: «И что, вы каждый раз так ездите в Алушту?»

«Каждый раз. И не только в Алушту. Мы вообще так путешествуем».

«И не боитесь? Вы же девчонки, а водитель, обычно, мужик…»

«Но с нами же был ты… – лукаво улыбнулась Людка. – Или ты не мужчина?»

Разумеется, в нынешнее время, более жёсткое и приземлённое, Людкин номер вряд ли бы прошёл. А если бы прошёл, то совсем с другим финалом. Даже страшно подумать.

А что же подумал я тогда, в то солнечно-перестроечное время?

«Ну, ничего себе еврейские штучки!» – вот что я подумал.

И поплёлся заниматься шоппингом с этими храбрыми и хитрыми девицами.

Держи пять!

Разные бывают пристрастия и антипатии.

Костик Злобин, например, не любил кошельки. Я и сам их недолюбливаю. Нет, правда, кошельки – это что-то женское. Этакий маленький ридикюль.

Короче, из-за этой нелюбви к кошелькам Костик хранил деньги в самых неожиданных местах.

Например, в зачётке.

И вот однажды – в первую же свою сессию, на первом курсе – Костик пошёл сдавать физику. И всё бы ничего, да только положил он в зачётку пятирублёвую купюру.

Почему положил, зачем? – да затем что до стипендии оставалось непонятно сколько дней, а пятёрка эта была последняя. Вот он и таскал её повсюду с собой, в самом надёжном месте. Ну, правда, не в трусах же прятать?

Короче, приходит он на экзамен, берёт билет, а зачётку, как водится, у преподавателя оставляет. Преподавателя, кстати, Бреус звали. Сергей Николаевич. Кандидат физических наук.

В общем, сидит Костик за партой, готовит ответ на билет и вдруг слышит флегматичный голос Бреуса, вещающий с кафедры на всю аудиторию – негромко, но внятно:

– Ну что же вы, Константин Анатольевич? Как же вы меня разочаровали…

И вздыхает – Бреус.

Костик напрягается и в этом своём усиливающемся напряжении поднимает на Бреуса глаза. И думает:

– Вот чёрт, где это я успел проколоться? Ведь вроде только сел?..

А Бреус, шурша Костиковой зачёткой, продолжает вздыхать:

– Да, Константин Анатольевич, удивили вы меня. Прямо скажем, не ожидал я от вас такого…

Костик лихорадочно соображает, где ж он прокололся. Ага, думает, наверно, на лекции когда-то что-то не то сделал. Прогулял пару раз – а Бреус, наверно, отмечает, бдит. В смысле, бдел. А теперь всё всплыло – согласно его записям.

А Бреус всё не унимается:

– М-да, Константин Анатольевич, мелковато вы всё-таки плаваете. Очень мелко…

Костик уже буквально сгорает со стыда. Он уже фактически под парту залез, чтоб не так стыдно было и чтоб видно его не было.

Тут Бреус вынимает из зачётки пятирублёвку и кисло так её на свет просматривает, приговаривая:

– Ну, всего-то пять рублей… Мелковато…

И тут до Константина начинает доходить весь ужас ситуации. Руки его автоматически полезли в карманы, всё прощупали, и посылают в мозг сигнал: ну точно – нету пятёрки! И Костик всё отчётливей припоминает, как её в зачётку положил.

А Бреус уже демонстрирует Костику и всем присутствующим эту самую несчастную пятёрку.

Константин, уже весь красный, как рак, мямлит «извините!» – мол, я совсем не то имел в виду.

«Да все вы так…» – вздыхает Бреус.

Разумеется, после такой артподготовки настроение у Костика упало, и билет отвечать он пошёл уже совершенно убитый.

А зря. Потому что Бреус неожиданно его воскресил.

– Вы вообще откуда на нас такой свалились? – спрашивает.

– Из Димитровграда, – тускло отвечает Костик.

Бреус оживился:

– Надо же. А я ведь был в Димитровграде. Я там в НИИАРе работал.

– А у меня там папа тоже… в смысле работает… – начал оживать Костик, просыпаясь вместе с своей надеждой.

Слово за слово.

Поговорили о Димитровграде, о НИИАРе. Хорошо так поговорили, по душам.

Потом Бреус флегматично смотрит на листок с ответами Костика:

– Ну что у вас там?

Взглянул мельком на то, что Костик там написал и говорит:

– Ну ладно, идите…

И что-то в зачётку ставит. А потом аккуратно пятирублёвку в неё возвращает и Костику отдаёт.

Костик в коридоре зачётку открыл – а там не только пятёрка лежит, но и пятёрка стоит – по физике, за экзамен.

Вот такие душевные люди работали в наше время в Московском авиационном институте. Строго говоря, и зарплаты у них были приличные, не то что сейчас у преподавателей.

Может, и поэтому они взяток не брали. Сейчас-то, разумеется, эта история выглядит абсолютно фантастической.

А жаль…

Долгие разговоры с Алма-Атой