Алексей Ушаков - С парусами по жизни. Часть 2.1. Онежско-Ладожские приключения

Какая была история, какие встречи, какие люди. А как тесен мир! А тот парень, с которым мы сидели в одной камере, поляк, учился в Москве в МАИ, а сел за перегон ворованных авто в Польшу. Чудны твои дела, Боже.

Пока мы стояли на островах, выяснилось, кстати – гости подсказали и детальный осмотр, что на мачте неправильно стоят краспицы – они опустились по вантам к палубе, а надо, чтобы они были горизонтальны, а лучше чуть вверх смотрели. И ослабли ванты поддерживающие краспицы. Предстояла большая работа по настройке вант и краспиц, а для этого пришлось поднимать матроса на мачту. Почему матроса? Первое – он легче Капитана, второе – ему хотелось что-то поделать руками (любоваться закатами надоело и хотелось чего-то серьезного), и третье – Капитан должен руководить матросами и учить их, сам он и так всё умеет. Выбора не было!

Надо сказать, что с этим занятием Никита справился легко и делал его с удовольствием. Сделал он это настолько хорошо, что стоит всё это до сих пор – мы мачту не снимаем, когда лодку поднимаем, только слегка ослабляем ванты на зиму.

А еще мы с матросом ходили на Тузике под его водительством вокруг островов и занимались фотосессиями, благодаря чему была сделана масса фотографий, которые потом пошли и на фотовыставку.

После Шардон мы отправились в Уницкую губу – я хотел показать Никите деревню, которую, в связи с отсутствием к ней дорог, враз переселили при Сталине в другое место. Это была «забота» о людях – медпункта там не было, школы не было, магазина не было… Все так и осталось брошено – дома, амбары, церковь, сады, всё… Людей погрузили на баркасы и увезли на «большую землю». На фото видно, какие крепкие и замечательные дома вынуждены были бросить люди. Всё это стоит до сих пор, немного с годами ветшая. Здесь великолепные покосы, и селяне из других деревень, например, деревни Ламбас ручей, приходят сюда на больших плоскодонках и косят траву на сено. Помню, настроение у нас было не очень, видимо, на нас действовала аура места, помнившая людские переживания, отчаяние и злобу. В каком же обществе мы живем, когда всех постоянно ломают через колено? Справедливости нет нигде, но разве это правильно? Многие хотят уехать, а куда? Хорошо там, где нас нет? Нет, надо жить так, чтобы было хорошо там, где мы есть, и делать это хорошо, хоть и в отдельно взятом месте. По миру не набегаешься. Хотя те, кто живет исключительно из-за денег, ищут, где глубже, и находят. Вопрос – не утонуть бы.

Остатки домов в Пегреме

Когда мы пришли в Кижи, то встали у дебаркадера, куда подходят пассажирские корабли, и зашли слева, почти обойдя пристань. Начальник причала осмотрел нашу яхту и сказал:

– Ладно, стойте, ваша яхта вид не портит, даже наоборот, а то на кораблях много иностранцев, что им на наши лодчонки-то смотреть.

Мы задрали нос выше козырьков бейсболок и пошли осматривать заповедник. Интересно все же жили наши предки. Мы обсуждали стоящие дома и думали, а почему, через столько времени, современные дома селян не лучше, а, может, и хуже по сути своей. То, что мы видели, было устроено для развития семьи и рода, автономной крепостью, каким и должен быть семейный дом. Главный храм был на реставрации, и, как оказалось несколько лет спустя – на вечной реставрации. Этот храм – памятник деревянного зодчества, собранный без единой металлической детали, в войну не бомбили ни немцы, ни финны, а при нас в мирное время он стал рушиться, как очень многое в нашем обществе. Справедливости ради, надо сказать, что в момент написания этих строк поступила информация, что все реставрационные работы в заповедники «Кижи» завершены, и он открыт для посещения туристов.

Часовня, стоящая в деревне Пегрема

Начальник причала был прав – иностранцы, шедшие с прогулки на корабль, а ими были французы, увидевшие родной «Дюфур», подошли и через переводчика стали расспрашивать нас, как мы сюда попали. Пришлось рассказать им «страшную историю» о покупке яхты во Франции и о том, как мы её перегоняем в Москву из Ла-Рошели, а тут просто мимо проходили. Французы остались очень довольны и просили с нами сфотографироваться – теперь будут у себя рассказывать, что в Кижах, в этой дыре российской, видели двоих русских, которые во Франции купили яхту и пришли туда своим ходом. Думаю, что мы бы справились!

Кижский фарватер не очень интересен, но по нему мы вышли в восточном направлении и отправились на остров Чур. По ветру и прогнозу встали с восточной стороны, а сеть поставили с западной на прибое в каменистом заливе, перенеся Тузик на руках через небольшой перешеек. Я, как обычно, заполнил СЖ и занимался записями в дневнике, Никита обследовал берег – он вообще любил ходить пешком, забираться на скалы, собирать грибы и ягоды – не может сидеть на месте. Видимо, шило в заднице – это наш с ним неоперабельный атрибут.

Стоянка у о. Чур

К вечеру в залив подтянулся аккуратный кораблик голубого цвета. Странным было то, что мы не услышали русской речи – только английскую и финскую. По их маневрам стало понятно, что первоначально они хотели встать там, где стояли мы – у приглубого берега и сосен на скалах. Но место занято. Тогда их капитан решил носом выехать на песчаный пляж, бросив метров за 100 за кормой якорь. Носовые швартовы они вынесли далеко на берег и обмотали за огромные валуны, скинули большую деревянную сходню. Встали в 100 метрах от нас. Когда закончились работы по «швартовке», мы вышли на них по радиостанции на 5-м канале, поздоровались и обменялись новостями по погоде и прогнозами, что у нас и у них были. Капитан сообщал, что они гидрологи, ведут исследования акватории – он говорил на русском без акцента.

Через пару дней мы пошли на Большой Клименецкий остров в бухту на южной его оконечности с восточной стороны. Обычно там располагалась Детская парусно-спортивная школа из Московской области. Энтузиаст-тренер и несколько родителей, пап и мам, приехав заранее, разбивали палаточный лагерь, строили кухню, устанавливали навесы, словом, налаживали быт. Потом, в двадцатых числах июня, к ним на корабле из Петрозаводска доставляли группу детей в сопровождении нескольких родителей, продукты и другое оборудование, лодки «лучи», «кадеты», «фины». Жили они тут до двадцатого августа. При входе в бухту, там, где располагался лагерь, стоял небольшой дебаркадер, к которому и приставал корабль, а когда он уходил, стоял парусный флот.