Людмила Колесова - Стокгольмский калейдоскоп

Больше всего меня заворожили декоративные изделия из чугуна и под чугун: разнообразные подсвечники, как для загородного дома, так и для улицы. Такой ажурный шар на цепи с гелевой свечкой внутри я бы повесила в своей беседке. Интересно, сколько он будет весить, а вместе с ним – и мой чемодан на весах в аэропорту…

Оторвавшись от витрины, я вдруг наткнулась на коротышку викинга в рогатом шлеме по самый нос. Заметив моё замешательство, какие-то студенты радостно отвесили по его шлему звонкий щелбан, и стены древних домов эхом отразили их молодецкий смех. До меня, наконец, доходит, что это кукла-завлекалка в сувенирную лавочку. Я щёлкаю по курносому кукольному носу, торчащему из-под шлема, и тоже смеюсь. Смеюсь вместе со студентами. Смеюсь на забавного викинга. Смеюсь на то, что нет у меня беседки, где можно повесить шар со свечкой. Зато у меня есть Стокгольм, огромный и прекрасный, пока ещё неизведанный.

Кукол-завлекалок, подобных этому викингу, немало на торговых улицах. Словно швейцары, они несут вахту у дверей магазинов и ресторанов. Запомнился длинноносый гоблин с огромными босыми ступнями на заиндевелой брусчатке, но, правда, он на другой улице. А здесь у ресторана изогнулась в услужливой позе не первой молодости официантка с отбитой рукой. По соседству с этой Венерой Стокгольмской у конкурентов стоит толстый, но невыразительный повар в колпаке и явно проигрывает Венере.

Кафе так много, что запах кофе витает над всей Вестерлонггатан. Внутренности кафе хорошо видны через большие незанавешенные окна, а посетители, сидя за столиками, разглядывают пешеходов. В одном из кафе кирпичные стены. Здесь специально сняли несколько слоёв штукатурки, обнажив для обозрения древнюю кладку.

Когда во второй половине двадцатого века реконструировали дома, то под полом в одном из них нашли приличный клад – восемнадцать серебряных предметов: блюда, подносы и прочий столовый крупногабарит. По документам определили, что там проживала многодетная и в то же время небедная семья. Видимо, приберегли серебро на чёрный день. Времена-то были неспокойные. Однако чёрный день так и не настал. Чтоб нам так жить!

На Рождественские каникулы туристы слетелись в Гамла Стан со всего мира. Такого многолюдия, как в эти дни, я потом здесь больше не видела.

Полуголые европейцы, все как один в джинсах и чёрных бушлатиках, с посиневшими носами, громко переговариваются и весело смеются.

Тепло укутанные руссо туристо дисциплинированно ходят толпами за гидом, внимательно слушают, переговариваются тихо-тихо и задумчиво озираются. Молоденькие девушки ковыляют по обледенелому булыжнику на шпильках, а шведы таращат глаза на их диковинные меха.

Китайцы и японцы увешаны дорогой оптикой. Китайцы ходят группками и очень любознательны, суют нос и свои "фоторужья" с длиннющими объективами во все щели и подворотни.

Щупленькие кубинцы прибыли в Стокгольм с официальной делегацией и контрастируют с бледными аборигенами своим загаром.

Упитанные индусы фотографируются в обнимку по несколько человек, перегородив улицу, и беззаботно хохочут. Говорят, они котируются как классные программисты.

А крупногабаритные и громогласные американцы с их женщиной, скупавшей самые дорогие сувениры ручного изготовления, уже пропали в каком-то кафе.

Дойдя до конца улицы, я провожаю своих случайных попутчиков взглядом. Пусть их, идут дальше через мост и Риксдаг в центр города. И пусть будут всегда такими же весёлыми, счастливыми и беззаботными.

В тот день Ника и Лана собирались в ресторан. Пригласил их Кристиан и, естественно, на вечер. Но сборы начались задолго до назначенного часа. Прямо с утра в доме царило небывалое возбуждение. Подруги, обмениваясь шуточками о предстоящем вечере, колдовали над причёсками. Яркая блондинка Лана навертела крупные локоны и стала ещё ярче. Ника покрыла лаком свои асимметричные пряди и сразу "выпрыгнула" из подросткового возраста.

И девушки перключились на макияж. У Ники в санузле два зеркала, одно напротив другого. И вот пригодились оба сразу. Две полуодетые красавицы, стоя спиной друг к другу, с упоением занимались макияжем, на несколько часов заблокировав туалет. Они наштукатуривали лица тональным кремом, наносили тени и румяна, подводили стрелки и, вытаращив глаза, наяривали кисточками ресницы.

Проходя мимо открытой двери, я наблюдала за их священнодействиями то с кисточками, то с карандашами, то с губной помадой. Всё проделывалось с необыкновенным азартом и энтузиазмом, какой появляется при коллективном творчестве.

В России Ника успела окончить курсы визажистов, о чём свидетельствовали огромные красные корочки диплома, пылившегося на антресолях, а также её страсть к экстремальному макияжу. Но в тот день, вдохновляемая соперничеством с подругой, она превзошла самоё себя. При этом она делилась своим опытом и познаниями с Ланой. Подруга оказалась тоже не лыком шита, имея богатый опыт сценического макияжа, так что у них нашлись общие интересы.

Как известно, сценический макияж должно быть видно с последних рядов зрительного зала. Процесс его нанесения оказался не из быстрых. Когда я уходила на прогулку с Веселинкой, он был в самом разгаре. Когда вернулась через два часа, дело, наконец, близилось к завершению. И вскоре девушки предстали перед моими очами, гордые и довольные собой. Я не могла найти слов. Веселинка рядом со мной на ковре перестала играть и, вынув игрушку изо рта, подняла глаза на маму и тётю. Она не протянула, как обычно, к маме ручонки, а молча уставилась на неё, пустив слюнку из раскрытого рта.

– Супер! – нашла я нужное слово. И это было самое точное определение их боевому раскрасу. К тому же, оно отвечало их ожиданиям.

Девушки расхохотались и сделали перерыв на лёгкий обед по стакану молока.

Затем перед огромным зеркалом в золочёном багете, что висело между прихожей и гостиной, начался процесс примерки нарядов.

Лана выбрала платье без особых мук, благо чрево её чемодана не было необъятным. Это маленькое чёрное платьице с серебряным логотипом Шанель она, видимо, и прихватила для подобного случая. Тонкий трикотаж подчеркнул как её выдающиеся формы, так и балетную стройность – редкое сочетание.

Ника перебрала с пяток разных нарядов и тоже остановилась на чёрном платье. Но оно было ещё меньше, чем Ланино. Микроюбочка открывала её ноги чуть ли не от самых ушей, а глубокое, глубочайшее декольте – её потрясающий бюст. Он был потрясающим сам по себе. Но благодаря осанке бывшей гимнастки он затмевал всё вокруг. А ещё у Ники был гордый поворот головы и взгляд, который как бы говорил: "Вы ещё не в восторге от моей фигуры? Тогда умрите!" В этом чёрном платьице она убивала наповал всех без разбора: и тех, кто уже в восторге, и тех, кто с восторгом припозднился. К счастью, Ника поняла, что переборщила, и прикрыла декольте маленьким чёрным болеро.