Виктор Дихтярев - Вся жизнь - поход

- Любопытно, - сказали гости, - очень любопытно. И сбоев не бывает?

- Не бывает.

- Позвольте на карту взглянуть.

Несколько человек вошли в штабной шатер и сразу начали покрываться испариной.

Я предложил гостям сесть на грубо сколоченные лавки.

- Какие еще вопросы будут?

- Давайте выйдем на воздух. И захватите документацию.

- Вся документация перед Штабом висит. Другой нет.

- То есть?...

- А вот смотрите: законы лагеря, распорядок дня, план работы, график походов - что тут еще? - список членов Штаба, список командиров отрядов. А это сменяемые листки: таблицы соревно-ваний, списки караульных на сегодняшний день. Больше ничего нет. Дубликаты хранятся у меня и у начальника Штаба.

- Мм-да... - сказали комсомольцы. Чуть наметившийся контакт растаял сигаретным дымком.

Протрубил горн.

- Это куда?

- Никуда. Просто предупредительный сигнал. А через восемь минут протрубят на полдник.

- При таких порядках даже на еду приходится по два раза звать, сказала комсомольская тетя.

Я резко повернулся:

- При любых порядках нужно сначала разобраться во всем!

- Не надо нервничать, - сказал главный. - Мы для того и приехали, чтобы разобраться.

Я пригласил гостей в столовую, но свежее молоко, теплый черный хлеб и печенье уже не способны были растопить тот холодок открытого недоброжелательства, который подул между нами с первых минут знакомства. Гости негромко делились впечатлениями от всего увиденного, не обращая внимания ни на меня, ни на сидевших рядом воспитателей.

- Простите, - сказал я, - но мое свободное время кончилось. Через десять минут я должен быть на реке.

- Начальник лагеря у нас просто незаменимый человек, - пояснил кто-то своим товарищам.

- Начальник лагеря должен быть незаменимым человеком! - отпарировал я.

Назревал скандал, и главный понял это раньше других.

- Еще несколько минут, если не возражаете. И вас, товарищи, попрошу задержаться, - обратился он к воспитателям.

Гости положили перед собой одинаковые блокнотики в красных переплетах.

Тихо подошел Сергей Михайлович:

- Разрешите присутствовать. Правда, я не воспитатель, а только здешний лекарь...

- Да-да, конечно, что за вопрос, - главный посмотрел на нас и дружески улыбнулся. - Итак, чтобы никого не задерживать, проведем экспресс-беседу. Начнем с работы в отрядах. Вот вы у нас самая молодая, - обратился он к студентке-практикантке, - простите, не знаю вашего имени-отчества...

- Можно просто Аля.

- Очень приятно. Вы в каком отряде воспитатель?

- Ни в каком. У нас в отрядах нет воспитателей.

- Простите, не понял, - улыбка еще держалась на лице главного, но взгляд сделался жестким и пронзительным.

- У нас в отрядах нет воспитателей, - повторила Аля. - Всем заправляют командиры. А взрослые водят в походы, организуют досуг и купание.

Гости, не вмешиваясь в разговор, что-то торопливо записывали.

- Вы хотите сказать, что дети предоставлены сами себе и находятся без присмотра?

Аля растерянно оглянулась на меня:

- Я этого не говорила...

Главный в упор смотрел на нашу студентку, выстукивая пальцем незамысловатую дробь по краю блюдечка. Избитый прием - гипнотизировать взглядом человека, стоящего ниже собеседника на служебной лестнице, конечно, подействовал на молоденькую воспитательницу: Аля то поднимала, то опускала глаза - и, смутившись окончательно, начала поправлять бретельки открытого сарофана.

- Думаю, этот вопрос ко мне как к начальнику лагеря, - я встал

из-за стола. - Извините, но мне действительно надо идти. И остальным тоже.

- Минуточку, - сказал главный. - Полагаю, что воспитатели могут быть свободны. Раз они поставлены вне отрядов, разговаривать с ними не о чем. Есть другие мнения?

Комиссия быстренько зашепталась и согласно закивала головами.

- Вы можете идти, товарищи, - дружески сказал воспитателям главный.

- Мы останемся, - сказала Аля.

- Вот как? - главный постучал пальцем по блюдечку. - Ну что ж,

прекрасно. У меня вопрос к начальнику лагеря: как у вас поставлена политическая работа?

Я был уверен, что наша политическая работа - воспитать честных, ответственных за свое дело людей, знающих свой родной край и любящих его, но вопрос главного был явно не об этом, и я спросил:

- Что вы имеете в виду?

- Мы имеем в виду то, что имеет в виду наша партия.

- Тогда, чтобы было конкретнее, задавайте вопросы. Только побыстрее.

И комсомольцы, нацелившись ручками в блокноты, начали спрашивать один за другим:

- У вас есть план политико-воспитательных мероприятий?

- Нет.

- Сколько проведено политинформаций?

- Ни одной.

- Какие выписываете газеты?

- Никакие. Покупаем в городе "Пионерку" и "Комсомолку", по пять экземпляров каждой, и оставляем в столовой.

- Проводится ли обсуждение программных статей?

- Нет.

Наступила пауза, закрылись блокноты.

- Ну, что же, товарищи, - сказал главный. - Вопрос о лагере и о его начальнике в частности будет решаться, разумеется, не здесь.

Очень жаль, что нам не удалось побеседовать более обстоя-тельно. А пока идите работать, товарищи. Желаем успеха! - и он снова дружески улыбнулся нам.

- Всего хорошего! - сказал я и уже двинулся из столовой, но Сергей Михайлович остановил меня:

- Виктор Яковлевич, очень прошу - задержитесь еще на пару минут, а я потом все объясню ребятам и извинюсь перед ними за опоздание.

Он повернулся к комиссии:

- Меня зовут Сергей Михайлович Голицын. Я не только лечу здешних сорванцов, но и пишу о них книги. Вы их не читали, как и многих других, полагаю, тоже.

Сергей Михайлович подергал себя за кончики пальцев.

- Позвольте высказать свое мнение. Меня удивила ваша предвзятость ко всем нам. И тон, который вы взяли при разговоре с нами. Предупреждаем, мы все любим Виктора Яковлевича и в обиду его не дадим. И я буду сражаться за наш лагерь и за наш коллектив на самых высоких уровнях. Запишите в свои блокнотики мою фамилию: Голицын Сергей Михайлович, член Союза советских писателей. И вам должно быть стыдно за свое поведение, потому что так поступать нельзя!

Сергей Михайлович взял со стола чайную ложечку, согнул ее, потом выпрямил - и не попрощавшись ушел из столовой. Мы тоже разошлись по своим делам, и больше я этих комсомольцев никогда не встречал и не жалел об этом.

После отбоя Сергей Михайлович присел рядом со мной на скамейке.

- Вы не огорчайтесь. Это просто злые и неумные люди.

- Да нет. Это же их работа, и они хорошо знают свое дело. Они ездят по пионерским лагерям, проверяют планы, беседуют со взрослыми и детьми, где-то похвалят, где-то пожурят, но все время сталкиваются с привычной, устоявшейся за многие годы обстановкой, определяемой десятками приказов, инструкций и положений. И в этой обстановке они как рыба в воде. А здесь они встретились с чем-то непривычным, когда вместо руководящих указаний требуется вникать в суть проблемы, может быть, даже поучиться чему-то. Согласитесь, что не всякому начальству это понравится.