Сергей Ленин - Судьбы людские. Любимый Иркутск

Девушка была близка к шоковому состоянию от ужаса, но ее глаза были переполнены благодарностью этому почти незнакомому парню, бесстрашно вставшему на ее защиту.

В этот момент последовал удар ножа в спину Славы, отвлекшегося от поединка всего на долю секунды. Филипок вскрикнул.

Затем он, обернувшись, как вертушка, к которой был привязан кузнечный молот, сокрушительным ураганом ударов уложил на асфальт, рядышком с их хозяевами, оставшихся двух противников.

Как выяснилось позже, рана у Филипка оказалась неопасной. Нападавший парень, с ножом в руке, упал плашмя. Рожа агрессора со всего маха врезалась в дорожное полотно улицы, окрасив его красной жижей. Слава в горячке выхватил нож из руки своего несостоявшегося убийцы. И всадил ему в ягодицу.

Рукоятка ножа заиграла, завибрировала. Сегодня, наконец-то, нож нашел себе достойные ножны – футляр для безопасного хранения. А что, в этой жопе ему и место…

Сизые облака играли в закатных лучах солнца. Казалось, что они тоже ликовали победе добра над злом. Они радовались, глядя на Филипка, и грустили, переживая за Анюту. Им с высоты видно далеко, но они не смогли предупредить нашего молодого человека о надвигающейся опасности. Хотя очень старались. Облака закручивались в вихре, потом опускались низко к земле и стремительно взлетали вверх. Они становились темнее и темнее. Они уже совсем почернели. Казалось, что облака с тревогой кричали парню:

«Филипок, берегись! Славка, спасайся! Убега-а-ай».

Но наш молодой боец ничего не слышал. Он любовался Анютиными глазками. Они уже не были теми стеклянными, которые он увидел в первое мгновение их встречи. Ее глаза светились в этой опускающейся темноте синими сапфирными лучами. Их свет преломлялся в сознании нашего героя всеми цветами радуги, согревая и лаская его взволнованное юношеское непорочное сердце.

«Какие же они, эти глаза, прекрасные и добрые, – думал, восхищаясь их красотой, Филипок. – Какая необыкновенная эта девушка Анюта. Я без нее, кажется, уже не смогу жить. Да, да, не смогу, не смогу!»

Чувство притяжения и любви стало вытеснять в его мыслях ощущения сострадания и жалости к этой безвинной и недавно еще беззащитной девчонке. Он стал ощущать непреодолимое влечение к своей новой знакомой. Только эти светлые силы притяжения внезапно встретили сопротивление, жесткое и грубое противодействие.

С четырех сторон, и по «бороде», и по «лысине», к месту события подъехало четыре милицейских воронка. Славке выкручивали руки, его душили крепким хватом сзади. Потом повалили на асфальт и заковали в наручники.

Анюта кричала:

– Отпустите его, я не позволю, не отдам…

Хотя Слава не оказывал сопротивления милиции, его несколько раз пнули в живот и по печени и забросили в клетку автомобиля, предназначенную для бандитов, жуликов и других арестантов. Немудрено, но по сложившейся на местности обстановке и по всем приметам именно он больше напоминал бандита. Рубаха Филипка была вся в крови.

Откуда им знать, что это была кровь Анюты. У Славки не было носового платка, и разбитый нос и лицо девушки он бережно обтирал своей рубахой, которую потом просто застегнул, отдав пиджак Анюте. Но милиционеры этого знать не могли. Они видели только кровь на асфальте, кровь на рубахе, плюс четыре лежащих тела с ножом, воткнутым в задницу одного из них.

Картина вполне однозначная. Пазлы сложились так: доблестные охранники порядка по сигналу внимательных и бдительных граждан обезвредили и задержали вооруженного и опасного преступника.

Девушку прогнали. Четверых пострадавших на машинах скорой помощи увезли в Третью кировскую больницу, в травматологию, что возле Центрального рынка. Там всегда принимали раненых, переломанных, искалеченных и побитых граждан.

В Кировском РОВД дежурный следователь, майор Злобин, похвалил сотрудников милиции за задержание преступника. Разбираться долго он не стал. Показаниям Вячеслава, что тот защищал девушку, он не поверил. Девушки-то нет, значит, и не защищал никого.

Разыскивать свидетельницу происшествия он тоже заморачиваться не стал. Зачем ему суетиться? Лишняя это работа, что, ему больше делать нечего, что ли? План надо выполнять.

«Если сама придет, буду вынужден допросить. А так…» – думал доблестный майор милиции, а по сути, бездушный чинуша.

Недавно Кировский районный отдел милиции подвергли жесткой критике, что в нынешнем году раскрываемость преступлений по статье «хулиганство» ниже на двадцать восемь процентов, чем за аналогичный период прошлого года. Стало быть, нужно для поправки показателей статистики посадить вполне определенное количество хулиганов.

Виноват человек или нет, большого значения не имеет. В суде тоже к этому вопросу относились философски: дыма без огня не бывает, раз попался, значит, виноват. Такая порочная система работы и оценки результатов деятельности правоохранительных органов имеет место и по сей день. Отсюда и следует другая статистика, что по тюрьмам и по зонам парятся без вины виноватыми до пятидесяти процентов «сидельцев».

Анюта если бы знала, то обязательно бы пришла в милицию выручать Филипка. Но не срослось… При ознакомлении Вячеслава с обвинительным заключением в кабинете следователя Злобина зазвонил телефон.

– Алло, это из третьей кировской больницы по делу Филиппова.

– А, понял. Как там пострадавшие от рук преступника себя чувствуют? Все живы остались или как?

– У двоих половые органы отбиты. Все хозяйство аж фиолетового цвета. Говорили про них, что, типа, они насильники. Вот и получили по заслугам…

– Нуихерсними, – скороговоркой протрещал Злобин.

– Он-то с ними, но по назначению уже вряд ли понадобится. Разве что писать, и то с трудом, через катетер. Челюсти еще у всех четверых сломаны. Да сотрясение мозгов вдобавок ко всему и кровопотеря, небольшая, но все же…

– Нуихерсними, – снова, но уже многозначительно, процедил сквозь зубы Злобин, всем своим видом дистанционно показывая, что разговор закончен.

Суд был скорым. Славе дали шесть лет заключения в колонии. Судья, расфуфыренная тетка, Славкины доводы и не слушала. У нее, разведенки, вечером было свидание с возлюбленным.

Он работник системы, следователь. Надо успеть к парикмахеру сходить. Прическу, маникюр сделать, потом рожу накрасить. А то ведь он может свое кобелиное внимание на молодую секретаршу переключить.

Вон как он заглядывает в вырез ее платья, на томно вздымающиеся при дыхании груди. Да на длинные ножки, когда та идет, покачивая телесами. Это ж надо так, все мужики – кобели.