Анна Филиппова - Эстель в поисках счастья. Часть вторая

Каждой женщине Оливье советовал почитать статьи Адель или прийти к ней на так называемый тренинг-семинар. Некоторые приходили. Получали много полезной информации и вдохновение…

Эстель достала свой заветный блокнот и стала записывать подробности насыщенной жизни Адель. Она не успевала запомнить все нюансы, а ей было безумно интересно. Она была в восторге. И немного в шоке. Конечно, она была наслышана о свободных французских нравах, но чтобы вот так… Ничего не скрывая.

Адель было трудно удивить. И все же она обожала удивляться. Она удивлялась утреннему солнцу и вкусу шоколадного пирожного. Она удивлялась (в самом хорошем смысле) достижениям своих детей. Наконец, она удивлялась тому, что Эстель удивляется ее образу жизни. Она удивилась ее искренности и отчаянному желанию понять что-то важное про саму себя.

Эстель читала статьи Адель. Вместе они пили кофе и занималась йогой. Они даже стали подругами. Во французском смысле слова: с сохранением здорового цинизма и личного пространства.

Адель не была похожа на Мадам Бокюз. У них были разные ценности. Но они были французскими женщинами в наивысшем понимании. Они любили и творили.

Эстель училась у Адель широкому взгляду на человеческие отношения, мудрости и расслабляющим асанам.

Она собиралась сделать Адель героиней своего следующего рассказа. И Изабель снова не была в восторге и не могла взять в толк, что такого особенного в своевольной французской женщине, ведущей разгульную жизнь и продающей людям неприличную одежду.

‒ Я думаю, нам стоит прийти к ней на практику. Вдвоем. Будем сидеть, пить кофе, есть плюшки, говорить о том о сем… Она пишет классные статьи, почитай, тебе понравится!

Изабель сделала изумленное выражение лица. Она не пойдет на практику к Адель. Ни за что на свете. Даже если взамен она получит надежного спонсора для своей газеты или грант на обучение в Сорбонне. Она вообще не признавала психологов, эзотериков, астрологов. И что интересного может поведать ей сумасшедшая француженка? Наверняка, она будет рассказывать про правильные убеждения и установки. Но это же полный бред. Ни одна установка (пусть даже самая позитивная) не поможет женщине почувствовать себя счастливой. Так считала Изабель.

‒ Будет круто, поверь. Эта женщина слишком нестандартна, чтобы использовать стандартные методы.

‒ Если честно, меня напрягают психологические штучки. И вообще я ненавижу психологов.

‒ Она не считает себя психологом.

‒ Эзотерик? Еще лучше!

‒ К эзотерикам она себя тоже не относит. Она просто вдохновляет людей на смелые поступки. Не на мечты, а именно на поступки. Хотя она признает полезные свойства мечтаний.

Да… Адель в самом деле считала мечтания не просто приятной, но и терапевтической процедурой. Она метала всегда. Каждый день. Каждую минуту. Именно поэтому мышцы ее лица всегда были расслаблены. Именно поэтому она ходила медленной сладкой походкой. Именно поэтому ее было невозможно вывести из себя (плевать, что дождь, ведь она снова идет в свой магазинчик радовать людей, плевать, что юная Зое время от времени превращается в пессимистку, ведь она поцелует ее перед сном, и утром девочка снова будет радоваться жизни).

Нет, Изабель ни за что на свете не станет вести беседы с Адель. Неважно, что это бесплатно. Еще неизвестно, что хуже: бред за бешеные деньги или бесплатный бред.

Эстель знала, что рано или поздно Изабель согласится пойти с ней в магазинчик Адель. Она уговорит ее примерить необычное платье, выпить кофе с кремом Шантийи (по рекомендации Мадам Бокюз) и познакомиться с удивительной французской женщиной ‒ воплощением любви и мудрости.

Изабель была в ярости. Она знала, что обречена сотрудничать с Эстель всю свою оставшуюся творческую жизнь (что, скорее всего, равнозначно обычной жизни). Потому что Эстель это навсегда. Как и Париж. Когда Эстель впервые пришла в редакцию, Изабель хотелось кричать от ужаса и счастья. Ведь у Эстель было слишком много творческой энергии, и она не всегда знала, как ею распорядиться, и ее уносило в разные стороны, что в конечном итоге приводило к тому, что она совершенно не могла сконцентрироваться. Изабель поняла это при первой же встрече и решила, что должна заняться усмирением и администрированием нескончаемой творческой энергии Эстель. Она понимала, что их сотрудничество приведет к великим проектам. С помощью Эстель она надеялась вдохнуть в любимую газету новую жизнь, сделать ее более современной, более гламурной, более популярной и менее литературной. Она рассчитывала, что ее газета станет международной и привлечет внимание не только русских эмигрантов, волею судьбы оказавшихся во Франции, но всех, кто думает по-русски (место жительства в данном случае не имеет значения). Да… у Изабель было много грандиозных планов. Ее воображение рисовало сладостные картины: стильных женщин, сидящих в кафе, попивающих кофе и с упоением читающих ее модную глянцевую газету (возможно ли такое вообще?). Она хотела вывести свое детище на уровень журналов Vogue и L'Officiel. Ей хотелось легкости и изысканности.

Эстель была ключевой фигурой в достижении ее дерзких целей. А то, что Эстель пишет сумасшедшие рассказы про сумасшедших француженок и приходит в восторг от банальных вещей… Что ж, наверное, в этом есть некий тайный смыл. Ведь Эстель была единственным в мире человеком, поддерживающим идею перевоплощения обычного литературного издания в модный литературный глянец.

‒ Это восхитительно! ‒ не уставала повторять Эстель. ‒ Ты гениальна, Изабель. Рано или поздно я непременно напишу о тебе красивый вкусный рассказ. И мы опубликуем его в нашей гламурной газете.

Да… Эстель часто поддерживала безумные идеи. Поначалу она приходила в восторг. Затем начинала строить планы. Затем снова приходила в восторг. Наконец, в ее создании созревал симпатичный бизнес-проект.

Изабель поделилась своей идей с Эстель однажды утром (кажется, именно тогда она впервые в жизни решила попробовать бланманже). Она пришла в редакцию за час до начала рабочего дня в надежде провести двадцать минут наедине с собой, упорядочить свои мысли, возможно, даже сделать утреннюю гимнастику. Однако Эстель уже была в редакции (побыть одной, послушать тишину… и не мечтай!) и выглядела чересчур вдохновленной. Она слушала музыку на айподе, ела печенье Bonne Maman и не сразу заметила, как вошла Изабель.

‒ Привет.

‒ Ой… Ты уже здесь. А я-то надеялась побыть наедине с собой. Привести в порядок свои мысли.

‒ Очень оригинально. Знаешь, раз уж ты здесь, давай обсудим творческие планы.

Эстель была рада. Она убрала айпод, отложила печенье и сделала серьезный вид.

Изабель будет обсуждать с ней творческие планы. Что может быть лучше?