Иржи Ганзелка - Там, за рекою, — Аргентина

За окнами башни бушует море, и в ржавой паутине балок и перекрытий воет ветер. Вспышки света над нами отсчитывают секунды вечности. Старый смотритель задумчиво глядит перед собою. «На память о штормовой ночи на Прайа-Гранди по пути из Рио-де-Жанейро в Буэнос-Айрес».

Число, две подписи.

Первые чешские слова на пожелтевших страницах памятной книги за четыре десятилетия жизни умирающего маяка Албардан. Первые и последние…

Четыре часа утра.

Подъем, глоток горячего кофе при свете керосиновой лампы в бревенчатом домике, ободряющие слова старого смотрителя маяка.

— Море успокоилось. Дорога будет хорошая. Через час кончится отлив.

Спустя некоторое время в свете фар заиграли белые гребни волн. Ночь была холодная. Пляж, как гладкая лента шоссе, уходил в бесконечную даль. Однообразный гул двух моторов сливался со спокойным шумом волн. А высоко в небе мерцали искрящиеся алмазы звезд как символ смирения после вчерашней схватки.

В этой двухчасовой ночной езде по пустынному побережью было что-то таинственное, неимоверно романтическое. Это были минуты не высказанных вслух раздумий, молчания и воспоминаний.

Вскоре горизонт на востоке посветлел, неоглядный простор океана впитал в себя последние капли ночи и по песку пляжа разлился золотистый свет нарождающегося дня. Из глубины Атлантики выплыл багряный диск солнца и залил своим кармином гладь океана.

Девяносто километров романтического пути к границам еще одной страны — Уругвая. Беззвучный, как в стратосфере, полет по песчаной желтизне, кружева волн и сверкающего солнца, при виде которого страшные часы вечерней борьбы казались невероятно далекими. Они будто растворились в царстве грез, в новых впечатлениях, так же как и предрассветная романтика в конце нашего пути к южной границе Бразилии.

Вдали, на горизонте, показалась стройная игла, которая через полчаса превратилась в башню пограничного маяка.

Первая мысль — о машине, достойно выдержавшей одно из самых тяжелых испытаний. Небольшой гараж с монтажной ямой. Хозяин мастерской извиняется, что не может ничем нам помочь, так как должен уехать. Сухо благодарим и разочарованные направляемся к машине. Не повезло нам в этом захолустном местечке!

— Вы не так меня поняли, — протестует хозяин, словно прочитав наши мысли. — Мне нужно ехать, но вы будьте здесь как дома. Мастерская в вашем распоряжении: можете делать, что хотите и сколько хотите! Вот вам инструменты, здесь винты и гайки, тут все для смазки, бензин для промывания, тряпки. Во дворе наковальня. Там можете выровнять поврежденный брызговик. Если не найдете чего-нибудь, поможет моя жена. Она сейчас встанет…

Тщетные попытки договориться о плате.

— Сожалею, что я вам больше ничем не могу помочь. Если когда-нибудь приеду к вам, тогда и отблагодарите.

Не успели мы выгрести из-под капота и крыльев несколько килограммов песку, как в дверях гаража появился представитель уругвайской пограничной службы.

— На минутку, сеньоры. К нам сюда гости заглядывают редко. Все обычно ездят по суше, через Жагуаран. Скажите мне только, как это вы на такой машине сумели пробраться по пляжу при вчерашней-то непогоде?..

После пятичасовой работы рядом с машиной выросли кучи песку, а брызговик снова оказался на своем месте.

Проехав с километр, мы останавливаемся, чтобы предъявить паспорта. Начальник как-то очень по-домашнему встретил нас на крыльце, пожал нам руки и пожелал счастливого путешествия по Уругваю.

— Вы забыли о наших паспортах.

— Вы в стране туризма, кабальерос, — улыбнулся он. — Если они кому-нибудь понадобятся, их у вас спросят…

«Пей кока-колу!», «Езди на «бьюике»!», «Пользуйся «Мобильойлом»!», «Покупай бензин «Esso»!», «Чисти зубы «Колиносом»!», «Брейся, одевайся, посещай, читай, не читай!»

Гражданину Нового Света остается лишь ежиться под ураганным огнем категорически повелительных реклам. Он глотает их по радио вместе с приторным танго аргентино и продирается сквозь нагромождение их к забитой в дальний угол иностранной хронике, он читает их в газетах и поклоняется им на плакатах, если художникам-рекламистам удалось воплотить их в обольстительного идола.

Но в конце концов южноамериканец начинает верить рекламе, он срастается с ней, надеется на нее и считает ее неотделимой от жизни. Каждый, кто хочет в этом торгашеском мире продать автомобиль или подтяжки, слабительное или радиоприемник, вкладывает деньги в рекламу.

Уругвайская национальная комиссия по делам туризма поняла эту психологию раньше любого другого государства на западном полушарии. Каким-то неведомым чутьем она вынюхивает богатого туриста даже в самом глухом уголке материка, стучится в окна его воображения и уж больше не отпускает. Начинает она с невинного «Посетите Уругвай!». Свое приглашение она предлагает на двадцати трех языках, украшая его латинским, готическим, славянским шрифтами, японскими и китайскими иероглифами, письменами арабского, древнееврейского, хинди и бог весть каких еще языков. Само собой разумеется, что на приглашении не может не быть соблазнительного силуэта девушки на солнечном пляже и белоснежных крыльев яхт на горизонте.

Ничего не подозревающий турист в следующее же мгновение оказывается белкой в колесе заманчивых проспектов, цветных фотографий, роскошно изданных карт — и попадает в ловушку. «Уругвай — это американская Швейцария», — шепчет ему на ушко печатная бумага, словно цыганская скрипка: песню за песней, пока не найдет ту, которая подействует.

Турист может быть любителем солнца и морских волн, пляжа или горных утесов; он может мечтать о безумных карнавалах или детских балах, о баккаре или рулетке, о тихих лесных уголках или скачках, — Уругвай в своих программах предвосхищает все его желания. Больше того, он добавляет к этому богатый выбор всех известных и неизвестных видов спорта, начиная от регат и рыболовных соревнований и кончая арабскими скакунами и спортивными самолетами, украшая свои приглашения снимками старинных замков и современных авенид, уединенных пансионов и великосветских казино.

И тем не менее вся эта реклама отмечена необычным, не по-американски изящным вкусом. В ней нет бросающейся в глаза выспренности и крикливого шарлатанства. Иностранец в конечном счете получает представление о прекрасной стране, богатой природными красотами и уравновешенными благовоспитанными людьми, хорошими дорогами, курортами и современными городами.

А разве эти горы печатной бумаги ничего не стоят? Конечно, стоят.