Иржи Ганзелка - Там, за рекою, — Аргентина

— А что стало с прыгуньей?

— Да ведь вы вчера на ней ехали. Я оставил ее себе; покрасить здесь ее как следует никто не сможет, а покупателям такая облупившаяся машина большой рекламы не сделала бы.

Вереница носильщиков с тюками хлопка на головах выбежала из склада и исчезла за углом.

— Желающих приобрести машины здесь хватает, что и говорить! В сорок пятом году во всем Парагвае было всего тысяча восемьсот автомобилей. Однако здесь есть одно «но». Ширина колеи у американских машин сто сорок сантиметров, а у наших всего сто двадцать пять.

Читатель может спросить: а какое это имеет отношение к экспорту?

Мы точно так же спрашивали, когда стали выяснять в Парагвае возможности сбыта и изучать тамошний рынок. Но вскоре мы сами выехали на улицу города, в котором, собственно, и сосредоточен весь автомобильный транспорт страны. Если верить статистике, в 1939 году во всем Парагвае было 5 488 километров дорог, из них с твердым покрытием 48 километров. Во время войны в восточном направлении было построено новое шоссе. Но, пройдя 212 километров, оно кончается в девственном лесу. Во втором по величине городе Парагвая, Энкарнасьоне, всего-навсего шесть автомобилей. На других дорогах, в глубине страны, автомобиль появляется редко. Они полностью принадлежат карретам — телегам для вывозки леса, диаметр колеса у которых колеблется от 2 до 3 метров.

Таким образом, весь механический транспорт страны движется по улицам Асунсьона.

При всем желании нельзя сказать, что город застроен красивыми домами. Считать его современным тоже нельзя ни в коем случае. Но нет в нем и того древнеиспанского характера времен колонизации, который наложили на некоторые города Боливии минувшие века. Одноэтажные, самое большее двухэтажные дома, простые, без украшений. Затем — заслуживший печальную славу Пантеон героев на площади Индепенденсиа, новое здание Национального банка на юго-западной стороне этой площади, несколько роскошных вилл в предместье. Они принадлежат не верхним «десяти тысячам», а верхним «десяти». Там есть не только выложенные кафелем бассейны для купания, но и совершенные air condition — установки для кондиционирования воздуха, автоматически охлаждающие помещения в жаркие летние месяцы и регулирующие отопление зимой.

Лишь несколько главных улиц заасфальтировано. В остальном же — это ужасные мостовые из неровных камней, и, хотя они избавляют от опасности утонуть в бездонной грязи, ездить по ним — сплошное мучение. Поэтому автомобильное движение сосредоточивается на улицах, по которым ходит трамвай. В любом другом городе шоферы стараются этих улиц избегать. Но только не в Асунсьоне.

Однажды мы ехали по такой улице, объезжая глубокие выбоины и вывороченные из мостовой камни, петляя между рельсов городской железной дороги, и молчали, боясь прикусить язык. Вдруг видим: прямо на нас движется легковой автомобиль, хотя на другой стороне места хватило бы еще для двух таких же машин. Расстояние между нами сокращалось. 50, 40, 30 метров, а шофер продолжал героически держаться трамвайной колеи. В 10 метрах от нас, когда мы уже остановились, он круто вывернул руль, молниеносно съехал с рельсов, и не успели мы оглянуться, как он уже снова «оседлал» их.

За такие акробатические способности асунсьонские шоферы должны сказать спасибо, с одной стороны, «благоустройству» улиц, а с другой — чистой случайности, благодаря которой конструкторы здешних трамваев определили такую же ширину колеи для своих колымаг, как когда-то и Генри Форд для своих «самоходов». Резина со временем обкатывается так, что профиль ее почти соответствует трамвайным колесам.

Возможно, узнав об этом, вы станете меньше восхищаться цирковыми наклонностями здешних шоферов. Но это ничуть не изменит того факта, что конкурировать с иностранными машинами Чехословакии иногда становится трудно.

Иные страны, иные нравы…

Это относится и к регулировщикам на перекрестках.

В Каире вместо шлемов они носят на головах красные фески; стоя на своем посту, они поворачивают регулировочное колесо с четырьмя плечами, причем два зеленых плеча означают «поезжай», остальные два — «стой». В Найроби перекрестками управляют регулировщики с лицами, словно из черного дерева, в коротеньких штанах и тропических шлемах; их жестикуляция — скорее дружеский разговор, нежели приказ: они улыбнутся, покажут подкову белых зубов и поманят вас одним пальцем, словно говоря: «Ну, иди же!» Зато в ногах и мозгу блюстителей уличного порядка в бывших итальянских колониях осталось знаменитое passo romano: они замирают в каменной стойке, затем с воинской четкостью поворачиваются на четверть круга, при этом нога звякает кованым каблуком о мостовую, едва не высекая искр. Менее романтично живется шоферам в Иоганнесбурге: зеленый, желтый, красный, зеленый, желтый, красный — от полуночи до полуночи. А в Буэнос-Айресе для регулировщиков воздвигли кафедры.

Ничего подобного вы не найдете в Асунсьоне.

Пока вы не увидите, что регулировщик на перекрестке весело покуривает, кажется, что он совершенно напрасно берет с собою на дежурство руки. Посигналишь перед перекрестком, но регулировщик даже не шевельнется. Нажимаешь на сигнал второй, третий раз, останавливаешься. В двух шагах от него — регулировщик смотрит на тебя без всякого интереса и спокойно продолжает курить. Нигде вокруг даже и намека нет на какой-либо другой транспорт.

— Что случилось? — раздается ваш нетерпеливый возглас.

— Pase, senor, tranquilito, — мило произнесет человек в мундире и выпустит облако дыма. — Поезжайте себе, пожалуйста, спокойненько…

Пусть бы хоть зашумел, стал ругаться или по крайней мере вытащил служебную книжку! Но так?

Разумеется, о столь милом обхождении не станешь умалчивать, как только представится возможность поделиться первыми впечатлениями со своими друзьями.

Они засмеялись и сказали:

— Вы остановились перед регулировщиком и ждали, когда он вас пропустит, не так ли? Придется вам привыкать! Если он стоит к вам спиной или лицом, это значит «стой», А если станет боком, можете ехать. Зачем же еще какие-то упражнения руками?..

Часто, особенно в предместьях, вы можете обнаружить, что регулировщики стоят босиком. Это вовсе не единичные персоны в мундирах, которым не хватило обуви. Можно встретить воинскую часть, добрая половина которой босиком.

— Почему не у всех есть ботинки? — осторожно спросили мы в кружке друзей, чтобы вопрос не прозвучал нетактично.

— Это новички, — сказали они.

Завязалась дискуссия, в ходе которой мы должны были признать, что это совершенно разумное, собственно, единственно правильное решение.