Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 2)

Отзвучало торжественное «Ite, missa est», [28] «Идите, служба окончена» (лат.) — Прим. перев. босые ноги негров шуршат по росистой траве. В разных направлениях расходятся они по своим горным деревушкам. А горсточка европейцев усаживается в свои роскошные автомобили.

Где-то далеко на севере еще, может быть, сияют свечи на рождественских елках, которые детям наших земляков в Кении знакомы только по рассказам родителей…

В Найроби сейчас около 120 тысяч жителей. Когда ходишь по его улицам, переполненным магазинами, складами, конторами, то думаешь, где же живут все эти люди? Ответ получаешь в полдень. За несколько минут улицы пустеют, сразу освобождаются все автомобильные стоянки, и бесконечные вереницы машин покидают город, растекаясь по всем загородным шоссе. Когда стрелка часов приближается к 2, тысячи автомобилей начинают стекаться в город. Снова открываются магазины и учреждения, работающие целый день. Становится понятным значение автомобиля для административных и деловых кругов Кении. Бунгало и виллы, укрытые в зелени, часто на расстоянии 10–20 километров от Найроби, должны иметь быструю связь с центром. Расходы по содержанию автомобиля окупаются сравнительно низкими ставками квартирной платы за городом; в самом городе квартиры просто недоступны. В таких условиях автомобиль — единственный выход.

Найроби ведет чрезвычайно интенсивную экономическую жизнь. За последние два десятилетия город вырос, как гриб после дождя. Война повлекла за собой рост потребностей, перекачала в экономику Кении целую лавину свободных капиталов, но она же приостановила быстрый рост города. И вот после войны начала ощущаться отчаянная нехватка жилых и торговых помещений. Так как повышать арендную плату запрещено, то за уступку торгового помещения платят фантастические суммы. Нередко можно услышать, что за четыре небольших торговых помещения на главной улице Найроби была уплачена в виде отступного сумма, равная 400 тысячам чехословацких крон, не считая арендной платы никак не ниже той, которая взимается в центре какой-либо европейской столицы.

Когда, проезжая через Рабат (Марокко), мы справились об адресе одного чеха, профессора Рабатского университета, то получили странный ответ: «Он живет на километре 14,3». Мы пожали плечами, получив такой адрес. Однако мы все же поехали по главному шоссе, ведущему из города, по краям которого были рассеяны виллы, и отсчитывали километры по столбам, пока не появился четырнадцатый. В 300 метрах от него мы нашли дом своего земляка.

В Триполи номера проставлены над каждой дверью, выходящей на улицу. У дома как такового нет номера, потому что он может иметь несколько самостоятельных входов, а следовательно, и несколько номеров. Административные органы хотели таким способом добиться более полного учета арабского населения, скученного на небольшой площади.

В Найроби ничего подобного нет. Здесь нет даже принятой в Европе нумерации домов. Никому не нужен номер дома, потому что у каждого есть или, по крайней мере, каждый стремится получить свой собственный абонементный почтовый ящик. У входа на главный почтамт вы увидите сотни отделений-ящиков и тогда поймете, почему возле этой голубятни всегда толпится народ. В Найроби не знают почтальона.

Когда проезжаешь через пригороды Найроби по асфальтированным шоссе, проложенным среди садов, часто начинает казаться, что перед тобой небольшие солдатские кладбища. Вспоминаются сотни могил, рассеянных по Ливийской пустыне, где над кучкой песка и камней вместо креста прибита лишь белая дощечка с поблекшими буквами. На перекрестках в окрестностях Найроби можно увидеть целые скопища таких деревянных табличек с именами; они воткнуты в газоны, как на кладбище. Владельцы их, однако, проедут мимо вас, свернут с шоссе и через несколько десятков метров остановятся перед бунгало, на дверях которого написано то же имя, что и на одной из дощечек на перекрестке. Эти белые таблички — единственный надежный указатель в сплетении боковых дорог, ведущих к отдаленным виллам.

Если уж говорить о курьезах Найроби, то нельзя оставить без внимания большой плакат, бросающийся в глаза при входе в бюро, где выдаются продуктовые карточки постоянным жителям и приезжим. Да, да, продуктовые карточки в богатой Кении… Здесь действуют те же ограничения, что и в европейских государствах, непосредственно затронутых военной разрухой. Карточки введены на муку, масло, сахар и виски. Остальные продукты и напитки продаются свободно. Тем более любопытны бросающиеся в глаза надписи на плакатах, окружающих вас со всех сторон: «В голодающем мире расточительство — преступление. Экономьте продукты!»

Вспоминаешь о тысячах квадратных километров плодороднейшей почвы, пустующей в Кении, о сотнях гектаров декоративных цветников и площадок для гольфа и возвращаешься взглядом к красноречивому плакату: «Экономьте продукты!»

Мерцающий отблеск водной поверхности играл на потрескавшейся коре развесистых акаций и терялся высоко в их кронах. Над сухим африканским бушем повисла мертвая тишина. Лишь в тени берега время от времени расступалась спокойная гладь воды, над ней показывалась огромная голова бегемота и медленно снова скрывалась. Только глаза, как перископы, несколько мгновений оставались еще над водой.

Мы неподвижно стояли на берегу и наблюдали эту удивительную картину. Таинственно бежали минуты, послушные не знающему времени закону африканского буша. Вполголоса, почти шепотом, обменивались мы словами. Метрах в 100 левее, на скалистой площадке под гигантскими баобабами, грелись на солнышке несколько крокодилов. Лежали они рядом, неподвижные, как бревна, выброшенные бурей на берег…

Медленно удалялись мы от берега и, осторожно раздвигая кустарники, пробирались к дороге, где оставили автомобиль.

— Очень удобно, что ваша «татра» не имеет радиатора, — сказал один из друзей, сопровождавших нас на другой машине.

— Почему? Что вы хотите этим сказать?

— Сейчас объясню. Несколько лет назад, возвращаясь из сафари [29] Сафари (арабск.) — караванное путешествие. — Прим. перев. в Каджиадо, я был свидетелем такого случая. На шоссе группа людей оживленно спорила у обломков автомобиля. Вся передняя часть машины была изуродована, а колеса выглядели так, будто их вынули из-под пресса. Нам рассказали, что произошло. Группа туристов французов оставила машину на шоссе и ушла в степь поохотиться. Только водитель, расположившийся неподалеку, был свидетелем разыгравшихся событий. Из буша появился могучий слон-одиночка и направился прямо к автомобилю. Вероятно, он обошел бы машину, даже не обратив на нее внимания, если бы не задел хоботом за раскаленный радиатор. Слон обжегся, и это привело его в бешенство. Он бросился на своего неподвижного врага, ну а результат я видел собственными глазами: груда железного лома, жести и битого стекла. Полный разгром! Мы сделали несколько фотоснимков и предложили половине пассажиров место в нашей машине…