Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 1, все фотографии)

У нас случайно оказался с собой фотоаппарат. Пока мы поспешно обгоняли процессию, Мирек на ходу готовился к съемке. Быстро сделал он два снимка процессии спереди, затем отошел на несколько шагов в сторону и, когда мимо нас проносили завернутый гроб, сделал третий снимок. Для наблюдений времени не осталось. Мы еще не успели закрыть футляр аппарата, как нас сразу окружила толпа возбужденных мусульман, увлекла за собой и начала оттеснять к стене ближайшего дома. Мы не могли понять, что происходит. Злобные взгляды, ругательства, угрожающие жесты, возбужденные выкрики, плевки. Затем последовали первые удары. Вырваться из этого герметически закрытого круга не было никакой возможности. Мы отступали назад. Похоронная процессия остановилась, и все внимание сосредоточилось на нас.

Покойник остался в одиночестве на мостовой посреди улицы, в то время как два десятка рук тянулись к нашим лицам и к камере.

Нам в конце концов удалось отступить к близлежащим магазинам и укрыться в одном из них. Владелец магазина энергично протестовал против нашего присутствия, так как справедливо опасался, что толпа разгромит его имущество. Он безуспешно пытался удалить из магазина разъяренных участников процессии, которые тем временем проникли сюда вслед за нами. Шум нарастал. Напрасно мы давали объяснения на французском, английском и арабском языках. Дело принимало серьезный оборот. У нас было еще свежо в памяти сообщение, которое через несколько дней после нашего приезда в Каир появилось во всех газетах. Фанатичная толпа напала на двух сотрудников американской миссии в Тегеране, которые, проводя отпуск в Египте, хотели заснять несколько кадров в Нильской дельте. Их спасли от линчевания только в самый последний момент.

Наконец в магазине появилось несколько шауишей [45] Шауиш (арабск.) — полицейский. с дубинками в руках. В полицейское отделение нас повели сквозь строй галдящих мусульман, протестовавших против того, что полиция предоставила нам охрану. На нас смотрели, как на преступников. Почему? Ведь мы всего-навсего фотографировали похоронную процессию.

В отделении нас благосклонно принял молодой офицер. Он встретил нас улыбкой и выслушал отрывистый рассказ двух полицейских и одного из родственников покойного, который пришел в качестве общественного обвинителя. Мы начали энергично объяснять, что на нас напали, когда мы делали снимки для газеты. Офицер во время нашего рассказа спокойно пришивал пуговицы к своему мундиру. Он заметил с улыбкой, что нас сюда доставили только для того, чтобы защитить наши интересы.

— Через две минуты здесь будет капитан. Обо всем случившемся вы должны будете рассказать начальнику отделения…

Прошло четверть часа. Количество пуговиц на мундире заметно увеличилось. Господин лейтенант облекся в белый китель и с удовольствием смотрелся в зеркало. Наши протесты и просьбы, чтобы нас отпустили, не производят на него никакого действия. Наконец появился капитан.

Снова милые улыбки, горячие приветствия, и тотчас же приступают к составлению протокола. Затем следует длинный телефонный разговор с кем-то, кто, видимо, дает капитану указания, как с нами поступить. Капитан перекладывает трубку из одной руки в другую, следует поток непонятных слов, долгое «аааааа», и уголки рта опускаются.

Начался новый допрос. Мы объяснили, что нигде в мире полиция не препятствует журналистам делать любое количество снимков похоронных процессий.

— Хорошо, допускаю, но вы находитесь в иной стране! Наш народ очень чуток ко всему, что касается его религиозных обычаев, — сказал капитан, указывая на сердце. — Здесь вам не Европа!

Один из родственников покойного прервал наш разговор на английском языке и нетерпеливо и гневно заговорил по-арабски, указывая при этом на «этарету», [46] «Этарета» — фотоаппарат чехословацкой марки. которая торчала у Мирека из кармана.

— Итак, — обратился к нам капитан, — я получил распоряжение конфисковать ваш аппарат и направить его контролирующим органам.

Мы снова протестуем. Завтра нам уезжать в Судан, а мы знаем, как решаются вопросы в учреждениях.

— Эти люди принимают вас за шпионов, — пытается оправдать свои действия капитан.

— С каких это пор шпионы занимаются фотографированием похоронных процессий?

— Это я вам скажу, — произносит капитан, вставая и опираясь ладонями о стол. — В последнее время в иностранной печати появляются ложные сообщения, направленные против нас. Они стремятся очернить нашу репутацию как раз в тот момент, когда мы боремся за свои права в Организации Объединенных Наций. Вы знаете, что в Египте сейчас свирепствует холера. Снимки похоронной процессии такого рода можно преподнести в связи с ложными сообщениями о жертвах эпидемии. Сожалею, но у меня есть распоряжение свыше. Гарантирую, что аппарат вы получите обратно еще сегодня.

Трудно было подыскать худшее объяснение и оправдание. Как раз в эти дни все египетские газеты под аршинными заголовками помещали сообщения о сотнях жертв холеры. Цифры сообщались официальными египетскими учреждениями и передавались информационными агентствами всего мира. Но по поводу логики капитана оставалось лишь пожать плечами.

— Дайте нам, пожалуйста, подтверждение о конфискации аппарата.

Последовала торжественная, чуть ли не церемониальная упаковка «этареты» в специальную бумагу. Проставлены большие печати, обертку заполнили справа налево арабские знаки еще одного описания случившегося происшествия, и вот мы вместе с протоколом и шауишем с закрученными усами отправляемся в следующее отделение. Аппарат, разумеется, несет шауиш. Новый допрос. Все повторяется сначала. Вечером — третий допрос, на этот раз уже непосредственно в канцелярии губернатора. Здесь внимательно изучают акты и протоколы, составленные днем. Подозрительные взгляды. Дело направляется к следующему чиновнику. Прошло много времени, прежде чем тот возвратился и проводил нас к начальнику.

На письменном столе лежала наша опечатанная «этарета». Чиновник внимательно просматривает наши заграничные паспорта, затем встает и подает нам неразвернутый аппарат. Он взламывает на наших глазах печати и в учтивых выражениях извиняется за оплошность, происшедшую по неосведомленности полицейских в первом отделении.

— Простите, что задержали вас на целый день. — С этими словами он церемонно проводил нас до самых дверей кабинета.

Мы оглянулись. На столе осталось несколько других опечатанных аппаратов. Какая судьба постигла их владельцев? Фотографировали ли они тоже похоронную процессию?