Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 3)

Вновь ударили по мбилам. Над площадью разнеслась изумительная, полная пластической гармонии негритянская песня. Звонкие чистые звуки дискантов сплетались с простыми, твердыми аккордами среднего регистра. И, наконец, трель колоколов была как бы перекрыта могучим громовым звуком басовой мбилы. Зрители как черные, так и белые поддались необъяснимым чарам звуков. Ритм пляски достиг своего апогея. И тут на площадку вдруг выбежал вахтер рудника, до сих пор стоявший в кругу зрителей, в униформе с золотыми пуговицами и галунами и в плоской шапке — бригадирке. На его черном лице сверкали только белые зубы и белки широко раскрытых глаз. Остальные танцоры сначала не обратили на него никакого внимания, увлеченные заключительной частью пляски. Бригадирка вахтера опустилась до поднятых плеч, а голова как бы совсем исчезла. Парадная униформа подскакивала и изгибалась, ноги в длинных брюках взлетали в воздух, как пружины. Зрелище вызвало бурный восторг зрителей.

Внезапно развевающаяся униформа снова превратилась в вахтера. Последние гудящие звуки нгом и мбил ударили по сплетению остальных танцоров, и их руки вдруг подхватили вахтера. Они обнимали его за шею, хлопали по спине, целовали и наконец унесли с арены как победителя. Он оказался победителем в импровизированном танце, который был проявлением страстного темперамента и вдохновенного порыва.

Мы потихоньку продвигались вслед за расходившимися зрителями и опять увидели перед собой вахтера, негра из Мозамбика. Он уже снова стоял одиноко у ворот и отсутствующим взглядом смотрел куда-то поверх опустевшей арены. Плоская шапка послушно держалась над его лбом, но сияющие глаза еще не замечали окружавшей его толпы. Возможно, он видел перед собой полутьму девственного леса где-нибудь на побережье Индийского океана. Может быть, до него долетали из родной деревушки звуки плясок и песен у костра его племени.

Ведь он еще недавно был свободным человеком. Но в один несчастный день в деревне появилась горсточка белых мужчин. Они облюбовали самых красивых, самых рослых парней — цвет деревни. Одним они расписали яркими красками прелести большого города в Трансваале, другим одолжили денег на новую рубашку. Говорили, будто пришельцы преподнесли вождю племени и его женам прекрасные подарки и что за это им было обещано 20 самых сильных парней для золотых рудников. И пришельцы получили обещанное. А за теми двумя парнями, которые пробовали сопротивляться, пришли ночью, связали и унесли.

В то время теперешний вахтер еще не знал, что пришельцы были вербовщиками, действовавшими с разрешения правительства, и что задача их состояла в снабжении рудников «свежим мясом». Администрация рудников выплачивает им по два фунта стерлингов за «штуку», сданную в компаунд. Удержание платы за проезд — это первый из длинного ряда вычетов, которые производятся из заработной платы молодых горняков.

Неграмотные парни попадают в массовые лагери-общежития и узнают там, что они подписали трудовой договор сроком на год и что в течение всего этого срока они — за незначительными исключениями — не увидят ничего, кроме рудника. «По соображениям безопасности» администрация рудника не разрешает рабочим отлучаться из лагеря даже в часы отдыха, даже по праздникам. Именно для того, чтобы предотвратить отлучки, используются воскресные пляски и тренировки к ним.

Лишь в образцовых общежитиях, которые демонстрируются иностранцам, около одной трети горняков получает увольнительные по воскресеньям, однако в увольнительных очень точно указывается городской или сельский район, в которых рабочим разрешается свободное передвижение. Из своей заработной платы они не получают на руки даже денег на билет. Администрация в оправдание этого распоряжения заявляет, что она таким образом охраняет черных горняков от краж.

Обстановка в массовых общежитиях, слишком напоминающих концентрационные лагери, приводит молодых горняков в состояние безумной тоски по воле, по свежей зелени саванн и девственных лесов. Рискуя всем, они пытаются бежать оттуда. До шести тысяч «беглых» ежегодно попадают в тюрьму за «нарушение договора».

За один год изнурительный труд под землей и полные отчаянной тоски вечера и ночи в бараках настолько расшатывают здоровый и сильный организм черных горняков, что в свои родные деревни они возвращаются совсем истощенными, если еще раньше администрация не отошлет их туда с разъеденными силикозом и туберкулезом легкими. Ежегодно на рудниках полностью обновляется весь состав черных горняков, занятых на подземных работах.

Это не тенденциозно подобранные факты, собранные каким-нибудь маленьким кружком горняков-инвалидов. Они опубликованы не кем иным, как Трансваальской горной палатой, в ее ведомственном журнале «Майнинг сарвэй». [16] «Mining Survey», № 6, February, 1948.

Разумеется, в программах воскресных танцев, выпускаемых в горняцком компаунде Джермистона, об этом ничего не говорится. А ведь еще в 1834 году здесь королевским декретом было упразднено рабство!

За «татрой» опустился занавес иоганнесбургского муравейника. Перед нами вновь открываются необозримые сухие равнины и холмы Трансвааля, того самого Трансвааля, по которому в конце минувшего столетия проходили последние «треки» бородатых буров, переселявшихся на север в поисках новых возможностей. Простые фургоны на высоких колесах, крытые брезентом, были запряжены 12 волами. На рубеже XX века здесь грохотали пушки и звучала воинственная мелодия шотландских волынок.

А теперь за проволочными оградами на бескрайних равнинах, на склонах пологих холмов и в степи, пожелтевшей от пыли и солнца, снова мирно пасутся многочисленные стада! Только недавно здесь прошли грейдеры, экскаваторы и дорожные катки, чтобы пересечь пастбища лентой магистрального шоссе, одной из «национальных дорог», как называют их южноафриканцы.

По одному из этих шоссе бежит серебристый жучок, битком набитый чемоданами, как его седоки — впечатлениями о севере. Он перескакивает от деревни к деревне, от городка к городку. Почефстром, Клерксдорп, Волмаранстад, Блумхоф, Кристиана, Уоррентон похожи друг на друга, как родные сестры. Бархатистый асфальт, который так и хочется погладить, чистые широкие главные улицы, оконные рамы, еще пахнущие свежей краской, одноэтажные дома, мастерские и гаражи, белизна нового железобетона.

Так выглядят молодые поселки, выросшие на золотом мицелии Иоганнесбурга.

18 июля 1889 года был подписан чек, который вызвал сенсацию во всем мире. Чек этот был выписан на фантастическую сумму, превышавшую миллиард современных чехословацких крон. Случай, о котором писала вся мировая пресса, произошел не в Нью-Йорке, а в Кимберли.