Борис Островский - Великая Северная экспедиция

Особым предметом беспокойства наших путешественников стало теперь их судно, стоявшее на якоре в расстоянии версты от берега. Добираться до него из-за осенних штормов становилось все труднее, а разной необходимой для зимовки клади на нем, а также и провианта, оставалось ещё много. Сильное волнение иногда по нескольку дней препятствовало подойти к кораблю. Естественным было и опасение, что при беспрерывных бурях судно будет сорвано с плохого якоря и разбито о прибрежные скалы, или, что ещё хуже, его загонит противным ветром в море, и тогда будет потерян весь провиант, а вместе с ним и всякая надежда на спасение.

Жизнь наших робинзонов ознаменовывается тремя крупными событиями — одним радостным и двумя печальными. Положение с кораблём с каждым днём становилось настолько серьёзным, а боязнь его потерять — настолько сильной, что решено было, наконец, выбрав поспокойнее день, поставить корабль на отмель. Но по недостатку сил из затеи этой ничего не вышло. Помогла природа и притом самым радикальным образом: во время сильнейшей бури 28 ноября корабль сорвало с якоря и принесло как раз на ту самую отмель, где его мечтали видеть наши моряки, причём манёвр этот выполнен был настолько аккуратно и искусно, что не пострадали ни судно, ни содержимое его. Это обстоятельство не только сохранило остававшиеся на корабле жизненные припасы, но и дало средства для спасения в будущем оставшихся в живых участников экспедиции.

Но радостное событие это вскоре омрачилось глубокой неподдельной скорбью всех участников экспедиции. Вслед за старым и опытным, всеми уважаемым уже давно болевшим штурманом Эзельбергом, 8 декабря скончался в полном сознании начальник экспедиции Витус Беринг. С поразительным мужеством и терпением переносил он и физические и моральные страдания, никто никогда не слышал от него жалоб и стонов, до самого последнего дня он обнадёживал, как мог, своих товарищей, поддерживая в них бодрость и энергию. С его кончиной все почувствовали себя осиротелыми. Вполне справедливо замечание Карла Бера о покойном: «Слава Беринга была, можно сказать, похоронена в одно время с ним самим и воскрешена только полстолетия спустя знаменитым британским мореплавателем, которому судьба иначе благоприятствовала [47]».

Несомненно, Беринг не умер бы так скоро, если бы достиг Камчатки, жил там в тёплой комнате, пользовался хорошим уходом и получал свежую пищу. Беринг погиб столько же от холода, голода и болезни, сколько и от постоянного беспокойства и огорчений. Любопытно отметить, что, находясь в своей берлоге, Беринг был похоронен, так сказать, заживо, или, точнее, зарыт уже при жизни. Дело в том, что больной начальник всего больше страдал от холода и изыскивал все способы согреться. И вот он заметил, что осыпающийся со стенок на его ноги песок, который почему-то не успели придти сгрести во-время, начинает его согревать. Когда явился матрос с лопатой, чтобы освободить начальника от песка, Беринг не только воспрепятствовал этому, но приказал ещё зарыть себя выше пояса и в таком положении находился все время. Таким образом, умирая, он был уже наполовину зарыт в песок, его мёртвого пришлось отрывать, чтобы перенести на место вечного упокоения. Место это в точности не известно. Пользуясь описанием Стеллера, Российско-Американская компания соорудила на предполагаемом месте погребения Беринга большой деревянный крест, стоящий, там и поныне. В 1899 году экипажем дальневосточного военного транспорта «Алеут», совместно с жителями острова, в ограде села Никольского в честь знаменитого мореплавателя поставлен другой крест — железный, обнесённый якорной цепью. О сооружении Берингу памятника в Петропавловске мы уже упоминали выше.

В посвящённом памяти Беринга капитальном труде о Командорских островах и пушном промысле на них проф. Е. К. Суворов, побывавший на могиле Беринга, так описывает свои впечатления:

«Неумолчно ревущие мощные буруны окаймляют рифы белым пенистым покровом и делают остров ещё более опасным и труднодоступным. Пустынные, безлюдные берега острова оставляют унылое впечатление. Повсюду, то тут, то там белеют громадные кости выброшенных когда-то китов и дельфинов; нередко из песка торчит ребро вымершей уже морской коровы. Местами попадаются и более печальные реликвии: возле старой гавани ещё видно на лайде [48]полузанесенное днище разбитого корабля; на суровом рифе возле мыса Командора при сильном отливе показывается иногда из воды якорь погибшего здесь китобоя. Да и не мало таких же печальных воспоминаний можно найти на островах, хотя бы в виде наименований отдельных пунктов, наглядно указывающих на негостеприимность берегов. На скалистых рифах восточного берега острова разбилось когда-то и судно Витуса Беринга; мыс и бухта, где произошла катастрофа, именуются до сих пор «Командором»; так же называют и речку, на берегу которой покоится прах погибшего исследователя. В обе свои поездки на Командорские острова — и в 1910 и в 1911 гг. — я посетил место гибели Северной экспедиции. На крутом склоне горы, у устья реки Командора, в сотне сажен от берега среди густой травы стоит простой, покосившийся от ветхости, подгнивший деревянный крест. Предполагают, что приблизительно здесь покоится прах мореплавателя. На кресте ещё сохранились остатки старой надписи:

Кругом полная пустыня. Кажется, нога человеческая не ступала сюда. Только одинокий голубой песец, удивленный непривычным появлением человека, останавливается в нескольких шагах от меня и своим лающим криком старается прогнать меня прочь. Тридцать лет простоял крест без надзора и ремонта; годы заставили его покоситься. Я выпрямил его, как мог, но немного нужно времени, чтобы упал этот надгробный памятник, и место могилы тогда снова будет затеряно. Покрытый дюнными наносами широкий выход долины с правого берега реки, где экипаж Беринга строил себе судно, успел весь зарасти густой травой, среди которой там и сям валяются разрозненные кости кита и морской коровы. Невдалеке от юрты-одиночки, немного южнее её среди заросших дюн, до сих пор ещё сохранилась большая яма, представляющая, вероятно, остаток жилья команды Беринга. Раскапывая в ней песок, я мог собрать немного разноцветного бисера, бус, слюды и гвоздей — последних остатков несчастной экспедиции. Эти реликвии переданы мною в Русское Географическое общество».

На другой день после кончины Беринга скончался подшкипер Хотяинцов, затем умерли ещё трое матросов и, наконец, 8 января — комиссар Лагунов. На этой последней, тридцать первой жертве американского похода цепь смертей до времени обрывается. Путешественники, как могут, налаживают свою жизнь на бесприютном острове, организуют охоту и постепенно поправляются.