Юрий Ефремов - Тропами горного Черноморья

Новизна и прелесть росистых полян, исчерченных тропками. Да, необитаемое людьми царство, и в нем много тропок, притом торных, словно заботливо поддерживаемых. Почерком копытец и катышками помета на них написано, кто об этом заботится. Чистая речка - мир оленей. За день пребывания здесь мы повидали немало этих грациозных животных. На мою долю досталась ланка с двумя крупными - уже подростками - оленятами. Мирно паслись, потом спокойно, не обратив на меня внимания, ушли за пихтовый перелесок. Какое ощущение тепла, уюта, обжитости сообщили бассейну Чистой речки эти добрые звери...

Нет, напрасно я беспокоился, что мы уже повзрослели и увлекаемся только наукой. Мир Чистой речки - как прекрасен этот огромный амфитеатр, буйство лугов, кулисы пихтовых перелесков, щедрость цветов и ручьев.

Приходится прощаться с раем. Идем вниз по левому берегу Малой Лабы. Лабенок мужает. Приняв воды Мутной и Чистой, это уже не ребенок, а внушительная, трудная для переправы река.

Крутосклонная лесистая долина. Дикость, глушь. Ниже устья еще одной реки Безымянной справа высится торцовый облом хребта Герцена, хребта, поразившего нас своим недоступным величием еще при взгляде с Аишха... А вот и устье Цахвоа, в верховьях которой мы видели из-под пика Кардывач крупное озеро...

Плотные ребристые камни посверкивают серебристыми блестками. Что это? Руды? Нет, это блестят мельчайшие вкрапления слюды. Мы пересекаем выходы древнейшего фундамента Кавказа - так называемых слюдистых гнейсов. Здесь и мелкозем, возникший при разрушении этих гнейсов, переполнен частичками слюды, он весь искрится холодными елочными блестками. Туристы наверняка будут приносить отсюда эти игристые камни, думая, что обнаружили залежи серебра...

А вот и луговой оазис в море лесов - Умпырская поляна. Впоследствии здесь оборудуют базу для восстанавливаемого в заповеднике стада зубров. Прямо с поляны видна брешь в зубчатой горной гряде - это Лабенок прорывается сквозным Шахгиреевским ущельем через продольную гряду стойких пород, которая замыкает поляну.

Слева в Малую Лабу вторгается бурная струя мутно-коричневых вод. Вот он каков стал, Уруштен, тот самый Уруштен, обезглавленные истоки которого так жалки в Перевальной долине Псеашхо. Здесь он темен и мощен. Жители низовьев Лабы давно уже называют этот ее приток по-русски: Черная речка. И даже караулка, приютившаяся в устье Уруштена, называется Черноречье...

Измеряя речные террасы Малой Лабы, встретились с геологами, проводящими в галечной пойме этой реки разведки на золото. Удивили их сведениями о существовании высоких террас в верхнем течении Лабенка (геологи эти до сих пор перемывали только современные наносы реки). Невольно вспомнились казуистические тезисы Смирнова-Чаткальского о практической бесплодности геоморфологических исследований, обслуживающих якобы лишь нужды самой науки.

Лабенок увел нас далеко на север, в предгорья, к подножию Скалистой куэсты, где раскинулась большая казачья станица Псебайская. Обо всем этом походе, об исследовательских буднях, о встречах с людьми можно было бы написать отдельную книгу. Но я и не брался изложить все походы с равной подробностью, тем более такие далекие от Красной Поляны.

А какой поэмы был достоин обратный путь! Верные себе, мы от Черноречья свернули в сторону, чтобы вернуться в Поляну кольцевым маршрутом.

Очередной подъем вынес нас на горные луга массива Ятыргварты. Воздержусь от описания еще десятков чарующих горно-лесных и луговых пейзажей - им не было числа, как и следам медведей, волков, кабанов и серн.

Мы уже торопились, и этот путь для нас, в сущности, был туристским. Мы лишь с удивлением рассматривали незнакомые нам сочетания карстовых форм (воронок, ребристых карров) с древнеледниковыми цирками и бараньими лбами...

Середина сентября. Листва в зоне криволесья побурела. Горы, как всегда осенью, приобретали вид разноцветного живого плаката о высотной зональности. Киноварью пылали отдельные кусты кленов. Луга украсились оранжевыми бокальчиками крокусов.

Один из вечеров застал нас у верхней границы леса, на лугах хребта Алоус. В небольшом сарайчике - лагере заповедника - дымил очаг, над ним кипело варево из лапши и мясных консервов. Вокруг царила священная тишина ночи, лишь издали сопровождаемая легким и ровным гулом невесть где пенящихся горных потоков.

И вдруг среди этой тишины совсем близко от лагеря раздался странный и мощный звук, ближе всего напоминающий мычание, но мычание надрывное, исступленное, с трубными раскатами в конце. Это был осенний рев оленя, ежегодная брачная песнь самца.

Скорее на воздух, под звезды, в холод высокогорной ночи! Ну почему же наступила эта тишина, почему но повторяется вновь и вновь страстный боевой клич?

Минут через пять этот же голос прозвучал снова, А еще через четверть часа один за другим заговорили и соседние хребты. Оказалось, что можно опознавать исполнителей по голосам. Первый кричал словно по-бычьи. Среди пяти остальных выделялись два, в их воплях было меньше мычания и больше трубных оттенков бархатного мужского баса. И в первой долгой ноте клича и в заключительных раскатах-рыданиях так удивительно сочеталась любовь с болью, сила с неисцеленным страданием.

НА ПИКЕ БЗЕРПИ

С Алоуса спустились в уже знакомую долину Уруштена - то есть прошли диагональной тропой, связующей псеашхинский и аишхинский пути через заповедник. Когда-то именно так двигался с Лабы на Псеашхо Мало-Лабинский отряд генерала Граббе, первым из русских занявший поляну Кбаадэ.

Миновали Холодный лагерь, перевалы Псеашхо и Бзерпи.

Немного не доходя до Пихтовой поляны, расстались с лошадью. Володя с Шурой и Георгиади ушли прямо в Красную Поляну, а мы с Наташей свернули с гребня Псекохо влево по тропке, которой я в своем туристском прошлом даже не замечал (теперь от наших глаз уже не скрывались никакие тропы). Мы пошли косогором на давно уже манившую нас поляну под Когтем и пиком, возглавляющим Бзерпинский цирк. Было бы правильно именовать эту вершину пиком Бзерпи. Видна из Красной Поляны, выше Аибги (2482 метра), а до сих пор не имеет твердого имени. Иногда ее называют "Псекохо", но это неверно. Псекохо только лесистый отрог массива Бзерпи.

Краснополянский фас массива Бзерпи, видный из Поляны правее и выше лесного Псекохо, оставался последним белым пятнышком на нашем планшете (если не считать непокоренных верховьев Лауры). Было даже что-то трогательное в том, что напоследок у нас оказался недоизученным не какой-то дальний неведомый угол, а участок гор, просматриваемый прямо с улиц поселка!

Тропа подвела нас к дикому и глубокому прямолинейному не то оврагу, не то ущелью. Так выглядела рыжая рытвина, которая хорошо видна из Красной Поляны и кажется такой невзрачной полоской. Для спуска в нее и подъема на ту сторону по ее скатам прорублена тропка, местами головокружительная.