Андрей Ланьков - Хаотические заметки корееведа

Яньбяньский округ (до этого — уезд) получил автономный статус вскоре после прихода коммунистов к власти в Китае, в 1952 г. Надо сказать, что в своей национальной политике китайское коммунистическое правительство в целом следовало советским образцам, так что внешние атрибуты корейской автономии хорошо знакомы всем, кто в советские времена жил или бывал в наших автономных республиках: двуязычные вывески на официальных учреждениях, несколько газет и журналов на «местном» (в данном случае — корейском) языке, собственный союз писателей, радиостанция, театральная труппа и университет. Впрочем, все эти атрибуты — отнюдь не просто символы. Корейцы живут в Маньчжурии весьма компактно, в основном — в отдельных корейских поселках, где почти нет китайцев, и где люди между собой говорят в основном по-корейски. В Яньбяне в принципе можно неплохо существовать, вообще не зная китайского языка, и обходясь одним корейским. Этим обстоятельством, кстати, активно пользуются нелегальные эмигранты из Северной Кореи, которых сейчас немало скрывается в тех местах. Вдобавок, китайские власти обычно относились к корейскому языку и культуре вполне благожелательно, и оказывали им всяческое содействие. Единственным исключением стал период злополучной «культурной революции», когда корейская интеллигенция подвергалась преследованиям, а деятельность корейских учебных заведений была приостановлена.

В наши дни Яньбяньский университет, где учится 15 тысяч студентов (из них 5 тысяч — на дневном отделении, остальные — вечерники и заочники) и где значительная часть преподавания ведется на корейском языке, во многом уникален. В мире есть еще один «зарубежный» корейский университет, в Японии, но и по размерам, и по престижности он существенно уступает Яньбяньскому. В Яньбяньском округе выходит 7 корейских газет, действует не только корейское радио, но и корейское телевидение.

Для большинства корейцев КНР корейский язык остается родным. В этом они отличаются не только от советских корейцев, но и от корейской молодежи Японии и США, которая обычно или с трудом изъясняется на языке своих дедов, или не знает его вовсе. Из всех крупных зарубежных корейских общин, китайская — наименее ассимилированная. Впрочем, есть у этого и оборотная сторона: низкая степень ассимиляции китайских корейцев вызвана в основном тем, что они по-прежнему живут в «местах компактного проживания», то есть в деревнях. Это означает, что им легче сохранять родной язык и традиции. Однако это также означает, что китайские корейцы в своем большинстве остаются крестьянами, причем, зачастую, весьма бедными, и что их социальный статус в китайском обществе не слишком высок.

Подавляющее большинство корейцев Китая — граждане КНР, но некоторые еще с пятидесятых годов имеют северокорейское гражданство. Большинство живущих в Китае обладателей северокорейских паспортов имеет неплохие связи в Пхеньяне. Остальные корейцы Маньчжурии (да и сами китайцы) часто и, похоже, не без оснований воспринимают обладателей пхеньянских паспортов как потенциальных или реальных агентов северокорейских спецслужб, и относятся к ним весьма настороженно. С другой стороны, в последнее десятилетие, когда экономическая ситуация в Северной Корее из просто тяжелой стала совсем катастрофической, в Китай бежало немало жителей Северной Кореи. По самым скромным оценкам, там сейчас скрывается несколько десятков тысяч северокорейских перебежчиков. Северокорейские беженцы находятся в Маньчжурии нелегально, работают батраками в хозяйствах местных богатых крестьян, официантками и посудомойками в дешевых ресторанах, выполняют иную малооплачиваемую работу. Время от времени китайские власти ловят этих нелегалов и высылают их в Северную Корею. До недавнего времени выданных пхеньянским властям перебежчиков ждала почти верная смерть, но сейчас к ним относятся мягче — слишком уж их теперь много. Впрочем, особого рвения в деле охоты за беглецами китайские полицейские не проявляют, так что подавляющее большинство нелегалов благополучно остается в Китае. Конечно, цель многих из них — Южная Корея, однако Сеул не очень стремится приглашать к себе беглецов, которые, скорее всего, станут источником дополнительных проблем (как социальных — внутри страны, так и международных — в отношениях с Китаем). Поэтому реальные шансы попасть на Юг есть в основном у тех из них, кто занимал в КНДР важные посты и в силу этого обладает ценной информацией или же у тех, кто имеет родственников в Сеуле и сумел как-то связаться с ними.

В последние годы на национальную самооценку китайских корейцев немало влияет интенсивное развитие связей КНР с Южной Кореей. Эту страну в Китае сейчас часто воспринимают как пример для подражания, так что понятно, что китайские корейцы в последнее время стали гордиться своими кровными связями с ней. В том, что эти связи являются столь уж «кровными», нельзя не усомниться, ведь у 9 /10 китайских корейцев их предки были выходцами из тех провинций, что после 1945 года вошли в состав Северной, а не Южной Кореи. Впрочем, такие историко-генеалогические тонкости сейчас мало кому известны и мало кого волнуют: быть связанным с Южной Кореей — это престижно. В 1992 г. Южная Корея и КНР установили между собой дипломатические отношения. Вслед за этим в Корее начался «китайский бум», который пришел на смену «российскому буму» 1988–1992 гг. Из «российского бума» ничего толком не вышло, надежды корейских предпринимателей на стремительное развитие торговли с Россией оказались иллюзорными, а вот с Китаем им повезло куда больше. Сейчас в Китай направляется более 10 % всего южнокорейского экспорта, и он является вторым по значению (после США) объектом корейских инвестиций. Дешевая и дисциплинированная рабочая сила сейчас привлекает в Китай немало иностранных капиталов. Корейские бизнесмены, особенно средние и мелкие, часто устраивают свои заводы и мастерские в Маньчжурии, и охотно нанимают туда местных корейцев. С ними и языковых проблем нет, и сами они как то понятнее своим единоплеменникам. С другой стороны, активная деятельность корейского бизнеса и корейской дипломатии в приграничных районах вызывает некоторую настороженность у китайских властей, которые, как можно предположить, боятся возникновения корейского сепаратизма в будущем.

С начала 1990-х годов многие этнические корейцы КНР стали приезжать (как правило, нелегально) на заработки в Южную Корею. По данным южнокорейской иммиграционной службы, сейчас в стране находится примерно 85 тысяч граждан КНР, по большей части — нелегальных иммигрантов. Среди них большинство составляют именно этнические корейцы. Время от времени в корейской печати появляются сообщения о том, что полиции удалось раскрыть очередную группу нелегальных перевозчиков, которые промышляли тайной доставкой нелегалов в Корею. Однако всех не переловишь, соблазн слишком уж велик. Маньчжурия — это один из самых бедных регионов Китая, и те полторы-две тысячи долларов, которые удачливый и работящий нелегал может заработать на какой-нибудь сеульской стройке за месяц, для Маньчжурии целое состояние, годовой доход неплохо оплачиваемого служащего.