Владимир Санин - Белое проклятие

— Полундра, чиф!

Меня бросает в жар: спусковой крючок взведен! Вот тебе и пресловутое шестое чувство — мы просто несколько часов не смотрели на термометры. Я выпроваживаю Олега проверить готовность инвентаря, а сам звоню сначала в управление, потом Гулиеву, потом администратору «Актау» — Мурата нигде нет. Неужели он плюнул на мои предупреждения? Так и есть, дома и отдыхает, Юлия просит позвонить через полчаса. Впервые в жизни я грубо на нее ору: «Дура, через полчаса он будет отдыхать вечно!» Юлия так ошеломлена, что тут же передает трубку Мурату. Я несколькими словами ввожу его в обстановку и, стараясь не срываться на брань, требую немедленно покинуть дом, отменить всякие вертолеты и любыми мерами держать туристов взаперти. Мое волнение передается Мурату, я слышу, как он кричит: «Юлька, беги к соседям, пусть немедленно выходят! Бабушка, одевай детей!»

— Лентяй! — упрекает Жулик. — Ты сделал зарядку?

— Сделал, дружище, сделал.

Я спохватываюсь, что на моих ногах тапочки, обуваю альпинистские «вибраны» и возвращаюсь в гостиную. За столом молчат — видимо, слушали мой разговор. Мама торопливо разливает чай.

— Кушайте, — просит она. — Поешь, Максим… Слышите?

— Вертолет, так быстро? — удивляется Надя. — По вашу душу, Алексей Игоревич.

— Что ж, удачи вам, друзья. — Алексей Игоревич встает, церемонно целует маме руку. — Надеюсь, в недалеком будущем…

Мгновенье мы с Олегом смотрим друг на друга. Это не вертолет! Я хватаю бинокль, бегу в свою комнату, распахиваю окно — и у меня захватывает дух.

Четвертая! Я никогда еще с такой удачной точки не видел, как идет гигантская лавина, и наконец-то понимаю, почему в средние века живописцы изображали ее в виде разъяренного дьявола. Со склона Актау, окруженное бурлящими завихрениями, несется огромное белое чудище, поддирая лежащие на пути снежные пласты и опрокидывая их на себя. На большом перегибе примерно посреди склона чудище совершает гигантский прыжок и, резко увеличив скорость, летит вниз. Наверное, именно здесь клубы снежной пыли превращаются в снеговоздушное облако и рвутся вперед, обгоняя и закрывая передний фронт лавины.

— Фантастика!.. — бормочет за моей спиной Алексей Игоревич.

Секунда, другая — и в комнату будто врывается снежная буря. Снежная пыль обжигает, душит, режет лицо, гремит посуда, звякает битое стекло.

— Окно! — кричит мама.

На ощупь, вслепую я захлопываю окно.

— На выход!

Люди наивные, с примитивным представлением о профессии лавинщика, полагают, что борьба со стихийным бедствием начинается и заканчивается спасательными работами. Величайшее заблуждение! Главные трудности начинаются у меня именно тогда, когда спасательные работы заканчиваются: надо писать и защищать отчет, каждой его строчкой доказывая, что ты не лопух — утверждение, которое комиссия будет яростно оспаривать.

Между тем, как вы имели случай заметить, сочинять отчеты я люблю не больше, чем Рома диету; примерно такой же склонностью к бумагомаранию обладает и мой персонал. А это серьезный недостаток, ибо в наше время ловко состряпанный отчет котируется очень высоко: Юлий Цезарь с его «пришел, увидел, победил» за издевательство над членами комиссии сегодня запросто вылетел бы с работы. Подумаешь, победил! А где три сотни сестерциев из внештатного фонда? Выговор. А где акт на списание шлемов, щитов и сандалий из натуральной кожи? Строгач. В следующий раз, когда вздумаешь побеждать, не забывай о ревизии, бахвал!

Сознавая, что отчет о проделанной работе бывает важнее самой работы, я тем не менее пальцем о палец не ударяю, чтобы собирать первичные материалы. Это не самонадеянность и легкомысленность, и даже не присущая мне от природы лень: я просто знаю, что за моей спиной стоит мама, которая, быть может, излишне эмоционально, но точно запишет все, что происходило, происходит и будет происходить. И возраст у нее предпенсионный, и сердце, увы, порядком изношенное, но она не уйдет с линии огня, не расслабится, не приляжет отдохнуть до той минуты, пока я не вернусь домой, обую тапочки и поинтересуюсь, накормлен ли Жулик. Так у нас уже было не раз. Потом, закрыв на несколько дней библиотеку на учет и отоспавшись, мама засядет расшифровывать свои блокноты и начнет последовательно, страница за страницей, излагать события; чтобы из этих страниц состряпать отчет, мне бывает достаточно вычеркнуть эмоции, нравоучительные пассажи в свой адрес и добавить кое-какие ускользнувшие от мамы наблюдения.

Разумеется, в отличие от конспектов, которыми может пользоваться всякий, эти мамины записки предназначены исключительно для меня.

Максим, используй для отчета начало твоей позапрошлогодней докладной записки:

«Прежде чем начать строительство комплекса Кушкол, специалисты несколько лет подряд наблюдали за сходом лавин со склонов Актау, изучили материалы опросов местных жителей и пришли к выводу, что жилой части будущего комплекса лавинная опасность не угрожает.

Расчеты были многократно проверены и основывались на том, что между Актау и жилым поселком находятся широкая ложбина и пробившая глубокое русло речка Кёксу — естественные ловушки для лавин. Правда, старейший житель Кушкола Хаджи Муратов в детстве будто бы слышал от стариков, что в незапамятные времена четвертая и седьмая лавины доходили чуть ли не до южных склонов, то есть именно туда, где должен был строиться поселок, но это смутное воспоминание было сочтено доводом неубедительным и в расчет не принималось.

Профессора Ю. С. Оболенского, который в то время был занят изучением будущей трассы БАМа, привлекли к экспертизе лишь тогда, когда на строительство комплекса Кушкол уже затратили миллионы. В отличие от других консультантов Оболенский к четвертой и седьмой отнесся с крайней серьезностью и потребовал внести в проект лавинозащитные сооружения: бетонные клинья для рассечения движущихся лавин (вроде тех, что сооружены на окраинах Инсбрука), лавинорезы из камня и бетона для разделения снежного потока, железобетонные галереи и прочее. Когда это требование было принято, Оболенский проект завизировал.

Но деньги, отпущенные на лавинозащитные сооружения, да еще и миллионные дотации, «съел» комплекс: слишком дорогостоящими оказались коммуникации, здания отелей и турбаз, подъемники. А когда Кушкол вошел в строй и стал быстро приобретать популярность, о противолавинной защите и вовсе стали забывать: ни четвертая, ни седьмая до поселка не доходили, одиннадцатая лишь перекрывала шоссе, и с годами руководители Кушкола привыкли к тому, что все обстоит благополучно и что лавины не так страшны, как их малюют…»