Илья Стогoв - Мертвые могут танцевать: Путеводитель на конец света

– С Бегбедером уже поболтал?

– Зачем это мне с ним болтать?

– Представляешь, он подарил мне свою книжку!

– Только не говори, что ты станешь ее читать.

– Ну, не стану. Все равно приятно. У него смешные книжки?

– Нет.

– Нет? Жалко. Расскажи о себе. Как ты?

– Ничего.

– Все ездишь? Не надоело?

– А чем мне еще заниматься?

И Марта, и я родились в Петербурге. При этом познакомились мы с ней в Гоа (Индия), а виделись последний раз год назад в Амстердаме.

– Куда ездил теперь?

– Тебе это интересно?

– Не очень. Но ты все равно расскажи.

– Две недели назад был в Хорватии.

– Там тепло?

– Еще как!

– Понравилось? Расскажи, что именно тебе понравилось в Хорватии?

(В Хорватию я ездил ровно перед Рождеством. Дома лежал грязный снег, а там было тепло и пахло апельсинами. Мне уже давно не было так хорошо. Крошечная страна. Крошечное средиземноморское счастье. Я провел в Хорватии всего две недели, и этого хватило, чтобы я забыл, каков он, мой собственный город.

Потом я прилетел домой, вышел из здания Пулково-2. Снаружи бродили люди с лицами собак. Снаружи простиралась слякоть и грязь. Вечная грязь и слякоть – особенно в глазах у людей. Самое мерзкое в любой поездке – это приехать домой и опять стать русским в толпе русских.)

Мы помолчали. Марта взяла себе еще бокальчик вина. Она спросила:

– В Ригу не собираешься?

– Хорошо там?

– Да уж лучше, чем здесь. Там Европа.

– Европа?

– Конечно Европа! Обращаясь ко мне, не забудь добавлять слово «мисс», понял?

– Понял… мисс. Там действительно хорошо?

– Там отлично!

– Где ты там живешь?

– Я купила дом в самом центре города. В этом доме есть привидения.

– Привидения?

– Дом очень старый. Раньше в нем был монастырь. Говорят, семьсот лет назад два монаха попросили замуровать их в стену. Когда они умерли, стену просто заложили и скелеты до сих пор находятся где-то внутри. Представляешь?

(Жить так, как я живу, невозможно, невыносимо, нет больше сил терпеть и, главное, незачем.

Марта уехала и чувствует себя счастливой. Какого черта я не могу жить так же?

Эта страна мне вовсе не мать – почему я должен ее терпеть?

А ведь впереди еще кровь и ужасы финального распада страны. Зачем мне этот мертвый, остывающий мир и люди, окончательно ненужные друг другу?)

Мы помолчали. Потом я спросил:

– Ты сама видела эти привидения?

Марта ответила:

– Нет.

– Я думаю, что из монахов, наверное, не получаются привидения. Души монахов, наверное, сразу попадают в рай.

– Не факт. Может, это были плохие монахи.

Из «Полиглота» мы перебрались в ирландский бар «Почтовый Экспресс». Марта спросила:

– Какие у тебя планы?

– На вечер? Или вообще?

– На вечер.

– Не знаю. Уже поздно. А вообще, я бы тоже попробовал уехать из страны.

– Ты же пробовал. Ты же не можешь жить нигде, кроме своего города.

– Ну, да… Ну, не могу…

– У меня в пяти минутах ходьбы от дома течет рижская река.

– Да?

– Называется Даугава. Если по ней поплыть на запад, то попадешь в море.

– В какое море?

– В Балтийское. Наверное в Балтийское. Не важно. Какое-то большое море. Раз в два дня я с приятелями укуриваюсь до полного аута, смотрю на реку и все думаю об этих замурованных мужиках. О монахах, похороненных в моем доме. Представляю, как умру и меня тоже с ними замуруют.

– А я совсем лох. Вне Петербурга долго жить не могу. Марихуану не люблю. Тебе, наверное, смертельно скучно со мной, да?

– Сексом тоже не занимаешься?

– Почти совсем нет.

– И не хочется?

– Почти совсем нет. Привык уже.

– Поезжай в Лондон. Ты же раньше хотел жить в Лондоне.

– Больше не хочу.

– Почему?

– Там все давно умерло.

– Тогда поезжай в Берлин.

– В Берлине тоже все давно умерло. В Европе везде все давно умерло.

– Здесь у тебя зато жизнь!

– Здесь, на Востоке, жизни никогда не было. Но теперь ее нет и на Западе.

– Что же делать?

– Ничего. Дожить свою жизнь до конца и тоже стать мертвым. Как весь окружающий мир. Скоро Россия начнет разваливаться на куски, и нас всех поубивают.

– Вот так, да? Никакой надежды?

– Я, знаешь, марихуану не люблю. Не в обиду присутствующим – на мир смотрю трезво.

– Я, между прочим, тоже курю не очень часто.

– Да? А как же замурованные мужики?

– Что, «замурованные мужики»?

– Мне казалось, ты укуриваешься через день.

– Через день – это и есть не очень часто.

Мы помолчали. Марта спросила:

– Вне Петербурга ты жить точно не можешь?

(Первый раз я думал уехать из России пятнадцать лет назад. В тот раз – в Нью-Йорк. Тогда я встречался с девушкой-американкой. Она выписала мне invitation и обещала помочь с грин-картой. Тогда мне казалось, что у меня все выйдет… что в Нью-Йорке я нужен… теперь-то я знаю, что я и дома никому не нужен.)

– Точно.

– Купи себе дом в Хорватии. Там хорошо?

– Там очень хорошо.

– Ну и купи. Сколько, интересно, там стоит дом?

(На самом деле я узнавал, сколько там стоит дом. Я отлично знал, что за те деньги, за которые в Петербурге не купишь ничего, кроме клетушки на окраине, в Загребе можно купить особняк австро-венгерской постройки.

Там, в Загребе, пожилые мужчины носят нашейные платки, с утра бреются в парикмахерских, а потом до заката сидят в кофейнях. Кофе они пьют из маленьких чашечек. Людям не нужна большая родина, им нужна маленькая. Аккуратненькая европейская родина. Никаких надчеловеческих целей. Жизнь без единого события.

Сотни лет Хорватия была частью Австро-Венгерской империи. Но больше ею не является. Никто в мире не в силах ответить: где находилась эта Австро-Венгерская империя? Или Османская империя? Или Маньчжурская империя?

Хорватия – крошечная и прекрасная страна. Кофе там пьют из крошечных и прекрасных чашечек. В нынешнем мире не осталось империй – только кофейни.

Хороший был мир. Хорошая у него была история. Жаль, что нам из нее ничего не досталось.)

Марта махала бокалом с вином и смеялась:

– Купишь себе дом. Заведешь хорватку. Станешь по утрам пить кофе в кофейнях. Как по-хорватски называется кофейня?

– «Кафич».

– Так просто? Тебе даже язык учить не придется! Будешь сидеть в «кафиче»… Читать свои книжки… Часами смотреть на море…

(Я бы все отдал за такую жизнь. Но я не могу.)

– Женишься на хорватке. Или хотя бы не женишься, а просто так. Там красивые девушки? Ну и давай! Она тебе детей родит. Станешь водить их на хорватские пляжи. И в хорватскую школу. Может, хоть они будут не такими уродами, как мы!

(Я бы все отдал за такую жизнь. Но я не могу.)

– Станешь жить без русского ухарства. Там, наверное, никогда ничего не случается, в твоей Хорватии, да? Купи себе дом с балконом и видом на море. Закинешь ноги на ограждение балкона в тридцать лет и снимешь, только когда умрешь. В семьдесят шесть.