Федор Литке - Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану

А в другом месте: «Ceux de Oualan (les chefs) nous parurent envieux jaloux de leurs prerogatives et sans la moindre noblesse dans le caractére» [юаланцы (начальники) нам показались завистливыми, ревнивыми к своим прерогативам и без малейшего благородства в характере]. Он рассказывает, что один из них простер наглость до того, что покусился похитить руль от ялика на глазах французских матросов и приказал раздеть одного из офицеров, оставшегося в Лелле. Мы готовы узнать в этом молодце известного уже читателям моим юроса Сезу, дурных качеств которого, однако, другие не разделяют. Мы их вообще нашли добродушными и гостеприимными, хотя, может быть, и не в такой степени, как низшие классы. Таково по крайней мере впечатление, произведенное ими на всех моих спутников, из которых ни один, конечно, не разделит мнения Лессона.

С другой стороны, мы не нашли, чтобы они были просвещеннее или образованнее других. Напротив того, мы с гораздо большей пользой беседовали со второстепенными юросами и большую часть сведений наших заимствовали от них; первые же отличались какой-то ленью и вялостью ума и тела, делавшими их совершенно бестолковыми.

Лессон почитает Юалан вредным для здоровья; нам он не показался таким, несмотря на великую сырость, судя по состоянию здоровья людей. В продолжительное пребывание, особенно в дождливое, или, лучше сказать, в жаркое время года, – потому что дождливое продолжается здесь, кажется, круглый год, – здоровье людей, не привыкших быть беспрестанно в воде и в сырости под вертикальными лучами солнца, может, наконец, пострадать; но несколько дней, нужных на освежение экипажа, кажется, никогда не могут повредить. На природных жителях не заметили мы следов злокачественности климата; они показались нам здоровой и крепкой породой людей. Я не могу согласиться также с тем, что большая часть жителей страдала известной в Южном море накожной болезнью; напротив, нам показалось, что едва ли и десятая доля этой болезнью заражена.

Между изображениями разных орудий, приложенными в статье в «Journal des Voyages», имеется одно под названием Saque, в котором мы узнаем жезл Насюэнзяпа, так часто нами упоминаемый, но который Лессон считает просто рыболовным орудием. Весьма легко может быть, что они ту же или подобную вещь употребляют и для рыбной ловли, хотя мне этого и не случалось видеть, но нет никакого сомнения, что маленькому жезлу, который ставится на особом возвышенном месте в обеденных палатах, окруженному ветвями растения сека, оказывается уважение, каким обыкновенные рыболовные орудия никогда не пользуются.

Мы не заметили никакого различия в языке, каким говорят разные классы жителей; мы находили, что все без исключения говорят одним и тем же языком; и слова, заимствованные от одних, всегда служили нам и для объяснений с другими. Случалось часто и с нами, что на один и тот же вопрос один отвечает так, другой иначе; но это не от различия языка, а от весьма известной трудности сделать вопрос свой понятным дикому, а иногда и оттого, что одна и та же вещь имеет и у них по нескольку названий.

С мнением Лессона о монгольском происхождении юаланцев я не могу согласиться; но так как замечание это относится к жителям всего Каролинского архипелага, то и буду я говорить об этом тогда, когда мы больше с этим народом познакомимся. Что касается собственно обитателей Юалана, то, хотя они и принадлежат к одному племени с жителями всего Каролинского архипелага, но есть действительно следы, что они были в какой-нибудь связи с японцами и заимствовали у них некоторые обряды древнейшей в Японии веры Син-то. [385]

«Вера сия основана на почитании духов невидимых, называемых Син или Ками, в честь коих воздвигаются храмы, мя; жезлы из дерева финоки [туя], к коим привязываются лоскутки бумаги, служат символом божества и ставятся посреди здания; эти символы, называемые го-фей, встречаются во всех домах, где их держат в маленьких мя. Возле сих божниц ставят горшки с цветами и зелеными ветвями сакари и часто миртовыми и сосновыми. Тут ставят также две лампы, чашку чаю и несколько сосудов, наполненных напитком саке, колокол (сутсу), барабан (тайко) и другие музыкальные инструменты, и ко всему этому присоединяется зеркало (кагами) как эмблема чистоты душевной… Даири, почитаемые потомками божества, носят название Тен-си (сын неба). При посвящении каждого Даири берется мера его роста жезлом из бамбука, который сохраняется в храме и по смерти Даири уважается как Ками или дух». Эти деревянные жезлы, окружаемые зелеными ветвями и музыкальными орудиями, очень напоминают нам жезлы Ситель-Насюэнзяпа с листьями сека и тритоновыми рогами. Если прибавим к этому, что Тен-си или Си-тен юаланцы скорей всего выговорили бы, как Си-тель, сходство между саке и сека и совершенно японскую гармонию некоторых имен, упоминаемых в их молитве, как, например, Кажуа Син Ляга, Кажуа Син Ненфу, то невольно придем к догадке, что когда-то японское судно было занесено на берега Юалана и находившиеся на нем познакомили островитян со своими преданиями и обрядами, которые, естественно, со временем должны были весьма измениться.

Плавание от острова Юалана Каролинским архипелагом. – Открытие островов Сенявина. – Пребывание на островах Мортлока.

До исследования Каролинского архипелага хотелось мне определить положение магнитного экватора на меридиане острова Юалан, и потому, оставя его, легли мы к югу и почти в самый полдень следующего дня (23 декабря) пересекли магнитный экватор в широте 4°7′ и долготе 197°3′. Отсюда продолжали идти еще к югу, пока нашли наклонение стрелки 1 1/ 4° южнее, и тогда обратились опять к северу. 29 числа искали тщетно два островка, показанные на картах Арроусмита в широте 5°12′ и долготе 199°5′, а 1 января 1828 года со столь же малым успехом – острова Мусграва, означенные на карте Крузенштерна в широте 6°12′ и долготе 200°45′. Отсюда решил я идти к северу до широты 7 1/ 2 °, чтобы искать на этой параллели остров Св. Августина, долготу которого адмирал Крузенштерн и капитан Фресинет означали весьма различно.

Со времени вступления в Каролинский архипелаг принял я за непременное правило по ночам держаться на одном месте под малыми парусами, чтобы в темноте не пройти [мимо] какой-нибудь неизвестной земли или не наткнуться на нее. Таким образом терялось в каждые сутки 10 или 11 часов времени, но потеря эта, конечно весьма значительная, вознаграждалась безопасностью плавания и точнейшим обозрением проплываемого пространства моря. Один только раз позволил я себе отступить от этого правила, именно в ночь с 1 на 2 января, когда мы находились в таком месте, где пересечение путей капитанов Томпсона, Ибаргоициа, Дюперре и некоторых других не оставляло, кажется, места и самому незначительному острову. Всю ночь продолжали мы идти спокойно под малыми парусами и на рассвете увидели перед собой высокую землю. Мы едва верили глазам своим: столь несбыточным казалось нам такое интересное открытие в этом месте, сильнейшее доказательство тому (если бы такое могло еще быть нужно), что открытие неизвестных земель – дело слепого случая и что те, кто спорят о чести первого открытия, спорят о пустяках. Но от случайного открытия следует отличать отыскание, основанное на расчетах и соображениях, в этом смысле Колумб отыскал, а не открыл Америку; Кук отыскал острова Маркиза Мендозы, Новые Гебриды и множество других, но важнейшее из открытий его – острова Сандвича. Во всяком случае довольно странно, что один из больших и самый высокий из всех Каролинских островов был одним из последних открытий. Капитан Дюперре искал его на 50 миль севернее, по словам жителей острова Угай, говоривших ему об острове Пулупа, лежащем от них на WNW. Без упомянутого сомнения в долготе острова Св. Августина, которое нам хотелось разрешить, может статься, и мы на него не наткнулись бы.