Федор Литке - Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану

Дерзость и докучливость их возрастали с каждой минутой, они, наконец, нарочно заезжали вперед шлюпки, хватались за нее руками и даже покушались несколько раз снять с руля железный румпель. Один из островитян вынул было связку со стрелами, конечно, не с добрым намерением, потому что на других лодках все что-то очень громко закричали, как казалось, с негодованием, и он их тотчас опять спрятал. Когда мы пошли обратно из бухты, то они стали теснить нас еще больше, кричать еще громче, так что мы, наконец, с усилием только пробираясь между их лодками, могли подвигаться вперед. Тот же самый дикий, о подвиге которого упомянуто выше, находясь теперь вплотную за кормой нашей шлюпки, выхватил дротик и занес его на меня. К счастью, я в это время оглянулся и успел, увидев опасность, выстрелить поверх головы его из пистолета, которого не выпускал из рук. Выстрел произвел желанное действие: они все замолкли, присели в лодки и оставались в таком положении несколько минут; мы же, пользуясь их смятением, вышли на свободу, подняв в то же время флаг для извещения шлюпа о нашем затруднении. Опомнясь от страха, погнались они за нами, трубя в раковины, но уже поздно. Мы их опередили настолько, что через полчаса прибыли благополучно на шлюп».

Из преследовавших гичку нашу лодок одна только подошла довольно близко к шлюпу, потом все до одной скрылись по разным частям острова; но звуки тритонова рога, знак войны на всех островах этого моря, долго еще были слышны в разных направлениях.

Мы продолжали путь наш к западу и вскоре потом, следуя направлению берега, к северу, оставив влево группу низменных островов. Некоторые островки на рифе были совершенно вровень с водой, и растущие на них деревья казались выходящими прямо из воды. В 5-м часу увидели к NW еще группу низменных островов.

Ночь мы лавировали против весьма свежего порывистого ветра по западную сторону острова и на рассвете (4 января) увидели себя выше оконечности, от которой простирался в ту же сторону риф еще миль на пять. Мы должны были сделать еще несколько галсов, чтобы подойти к N его краю, и потом спустились вдоль W его края, держась от него в полуверсте или менее. По приближении к острову встретили мы на наружных камнях, лежащих на рифе, много народу, вооруженного длинными копьями, но лодок было весьма мало. Против NW оконечности острова, отличающейся высоким и совершенно отвесным, по-видимому, базальтовым, утесом, встретили мы большое отверстие в рифе и за ним пространство воды, обещавшее хорошую гавань. Я решил попытаться еще раз, не удастся ли найти удобное пристанище; лодок около нас почти совсем не было, и я надеялся, что отряд наш успеет кончить свое дело без помехи жителей, которые спокойно смотрели на нас с рифов. Для большей безопасности дана была лейтенанту Завалишину другая шлюпка, вооруженная фальконетом, под управлением мичмана Ратманова; но обоим строго наказано ни под каким видом не употреблять огнестрельного оружия против жителей, иначе как в крайнем случае и для собственной защиты. Наши шлюпки продолжали сначала спокойно свой путь. Они нашли проход шириной 2 1/ 2кабельтова, глубиной от 20 до 28 сажен, а за ним по всем приметам обширный и безопасный порт. Но едва только миновали они узкость, как островитяне, наблюдавшие до того движения их в безмолвии, с криком спустили на воду свои лодки, спрятанные за камнями, в один миг окружили и стеснили их со всех сторон и повторили сцены прошедшего дня, но только с большей еще дерзостью и докучливостью. Они даже закидывали веревки на руль и уключины, как будто для того, чтобы овладеть шлюпками. Холостые выстрелы не производили теперь действия; за каждым следовали крик и еще большая дерзость. Лейтенант Завалишин дал условленный сигнал, мы сделали несколько холостых выстрелов из пушек, которые также не весьма подействовали на том расстоянии, в каком мы находились; и шлюпкам нашим еще труднее прежнего было выбраться на свободу и достигнуть шлюпа.

Может быть, неугомонные островитяне и не имели враждебного против нас намерения, потому что во время самой свалки одна лодка держалась у борта судна и два или три человека находились на шлюпе, по-видимому, не заботясь о том, что там происходило; может быть, любопытство, нетерпение видеть необыкновенные для них предметы или даже забота о собственной безопасности были причиной их неотвязчивости; но тем не менее поступки их были таковы, что мы не могли даже отыскать якорного места. Чтобы держать их от себя на почтительном расстоянии, оставалось одно средство – дать им почувствовать силу нашего огнестрельного оружия; но средство это считал я слишком жестоким и готов был лучше отказаться от удовольствия ступить на открытую нами землю, нежели купить это удовольствие ценой крови не только жителей ее, но, по всей вероятности, и своих людей. И потому, не упорствуя далее в поисках якорного места в этой бухте, которая, в ознаменование неудачи нашей и негостеприимного нрава хозяев, названа портом Дурного Приема, продолжали мы опись западного берега острова.

Сплошной риф продолжался до западной оконечности острова, за которой показался разрыв, отмеченный двумя маленькими островками. Мы и сюда посылали шлюпку, уже довольно поздно вечером, но якорного места и тут не нашлось.

После весьма беспокойной ночи из-за крепкого ветра с проливным дождем, в течение которой мы, лавируя, старались только удержать свое место, подошли мы поутру (5 числа) опять к западной оконечности острова и от нее продолжали обозрение к SW оконечности, где опись большого острова была окончена, за исключением небольшого промежутка в NO части, который мы видели только издали.

Отсюда легли мы к западу для обозрения островов, виденных в этом направлении. Следуя вдоль рифа, их окружающего, как обыкновенно в самом близком расстоянии, были мы внезапно застигнуты штилем. Высокий остров, прервавший течение пассатного ветра, не мог так же внезапно удержать огромную зыбь, стремившуюся в направлении его, и нас потащило прямо на риф, от которого мы были не далее 3 кабельтовых. В одну минуту спущенные гребные суда взяли шлюп на буксир. Часа три оставались мы в таком крайне неприятном положении, то с помощью легоньких полосок ветра удаляясь от рифа, то опять к нему приближаясь, пока в 4-м часу поднявшийся опять пассат нас не освободил. Мы продолжали наш путь и к ночи осмотрели южную сторону группы. Она состоит из 12 коралловых островов разной величины, покрытых густой зеленью. Нигде не заметили мы признаков обитания, но кажется, что временами острова эти посещаются, ибо в одном месте видна была груда камней, сложенных на большом черном утесе.

На другой день (6 января), определив границы рифа, простирающегося от этой группы к NW, перешли мы к другой, далее к северу лежащей и состоящей из 5 островов, кроме нескольких меньших. И эта группа казалась нам сначала необитаемой, но на самом северном островке увидели мы шесть человек, спускающих через буруны на воду свою лодку, в которой они пустились вслед за нами. Зайдя под ветер группы, легли мы в ожидании их в дрейф. Они подъезжали к нам с обыкновенными песнями и плясками и махая пучком красной материи, на что [мы] им отвечали красным платком. Подъехав к корме шлюпа, выменивали они разные безделицы и несколько плодов, но приглашений наших пристать к борту или не понимали, или не хотели понять. Чтобы лучше с ними объясниться, подъехал я к ним на шлюпке, но беседа эта не более прежних была удовлетворительна, потому что, не останавливая внимания своего ни на минуту на одном предмете, говорили они все вместе, громко и скоро, не заботясь о том, что их не понимают. Нам удалось узнать названия островов ближайшей группы; но название большого острова, о котором мы, естественно, с самого начала хлопотали, осталось и теперь еще под сомнением. Наибольшую вероятность имело слово Пыйнипет, или Пайнипет, которое они часто произносили; но мы еще не были убеждены, что это точно было название острова.