Евгений Буянов - Стихий безумные удары

Перед конкурсной демонстрацией я показал образцы главным членам жюри конкурса, – двум патриархам, – Виталию Михайловичу Абалакову и Петру Ивановичу Лукоянову. Последний был известным туристом-лыжником, ведущим рублики «Техническое творчество туристов» в журнале «Турист». Прежде всего, в этот журнал мы посылали описания конструкций своих самоделок в надежде на их публикацию. И иногда это удавалось. С Лукояновым я познакомился ранее, а вот лично пообщаться с Виталием Абалаковым, – живой историей отечественного альпинизма, – было очень интересно. После знакомства они выразили желание предварительно просмотреть образцы до их конкурсной демонстрации. Вечером старики внимательно осмотрели образцы, представленные мною и членами других делегаций («подкатившимися» заранее вместе с нами), и выслушали объяснения технических особенностей новых конструкций. Было ясно, что решать по этому конкурсу будут в основном они двое вместе с третьим москвичом, – Леонидом Директором, хотя в жюри входило еще несколько человек, в том числе и Юрий Мордвинов от нашего клуба, – он судил преимущественно конкурсные палатки. Палатки в конкурсе шли отдельным зачетом в «разделе Б». Считалось, что их трудно сравнивать со всякой «железной» и «швейной» мелочевкой…

При обсуждении Воскобойник немного поспорил с Абалаковым насчет преимуществ и недостатков тяжелого скального молотка весом более 1 кг. То, что автор считал преимуществом, Абалаков посчитал недостатком. Прийти к соглашению не удалось, – даже такое простое свойство конструкции вызывало различные мнения мастеров.

При конкурсной демонстрации (на четвертый день слета) я вел себя скромно, стараясь не выпячиваться, и за это получил жестокий нагоняй от Тамары Лимар («Как, это председатель жюри, – ты должен ловить каждое его слово, ты должен ему выложить все…»). Но Тома просто не понимала, что я уже «все сказал» и «все выложил», а повторять это опять Абалакову и Лукоянову было бы не совсем этично. Другим членам жюри и зрителям я старался объяснить все особенности. Конечно, штатные сотрудники ЛКТ и Федерации очень обостренно переживали все наши неудачи и промахи: результаты слета для них были прямыми показателями работы и отчетом перед начальством, которое на них «давило» (с учетом тяжелого опыта прошлых побед). Я, как и другие общественники, такой «дополнительной» тяжести не чувствовал, хотя глубокую ответственность ощущали, конечно, все члены делегации. Равнодушных среди нас не было.

Было очень интересно посмотреть образцы снаряжения, представленные другими. И то, как они их «подавали». В общем, шел интересный процесс взаимного общения и «обогащения» идеями и в этом, я полагаю, был главный смысл всего этого конкурса. Тогда у нас не было таких коммуникационных возможностей, как сейчас. Тогда не было ни Интернета, ни многочисленных доступных изданий. С большим трудом и с опозданием до нас доходили только отдельные иностранные проспекты и журналы… Конкурс на слете был истинным кладом: можно было увидеть сразу более 200 образцов снаряжения, представленных самодеятельными конструкторами.

На полянах турбазы и под деревьями раскинулся целый лагерь из самодельных палаток, – их было более тридцати. Тогда начали появляться каркасные палатки, хотя в основной массе использовались «памирки» («серебрянки»), разного типа «домики» и «пирамидки», установленные на стойках. Из всех представленных конструкций почему-то запомнилась одна. Это была обычная палатка-домик, по форме, как стандартная «брезентушка». А вот материал, из которого она была сделана, был необычным. Это был тот самый легкий «клетчатый материал» (55 мм), из которого сейчас шьют белые хозяйственные мешки, например, для упаковки сахара или строительного мусора… Голь на выдумки хитра: из чего только не делали мы наше снаряжение! Я поинтересовался у хозяина, промокает ли данная палатка. Он ответил, что почти не промокает и, главное, почти не намокает (материал мало впитывает влагу), и быстро сохнет. А по весу существенно выигрывает у брезентовой (примерно в 2 раза). В свою очередь, я продемонстрировал в действии палатку-спальный мешок-рюкзак-гамак Драгунова, растянув ее между деревьев и улегшись внутрь. Этот пуховый чудо-гибрид вызвал искренний интерес зрителей. Но на жюри подействовал слабо… Как, впрочем, и большинство остальных наших конструкций. Жюри позже отметило из «наших» грамотой только Воскобойника за ледовую пробку (вкупе, видимо, с молотком-«шакалом»).

Наконец, просмотр образцов закончился. Жюри отобрало 7 конструкций, в число которых попал мой (с В.Худницким) якорь-фифи. Но призового места он не взял. Первое место досталось автору небольшой клеммы-зажима (кажется, из Свердловска), прототипу нынешней клеммы TIBLOC фирмы PETZL. Жаль, что эту конструкцию тогда не усовершенствовали и не внедрили. Появилась она лет на 12–14 раньше TIBLOCa. Одной идеи мало, нужна работа и работа по ее реализации!

Жюри отметило также конструкции рюкзаков (из Москвы) и три палатки по отдельной статье, – по «разделу Б».

Соревнования же продолжались. Наша команда вернулась со льда, прослушала инструктаж судейской коллегии по скалам и заявила свой вариант маршрута. День прошел в приготовлениях. Нона и я поработали иголками. Ребята собрали и аккуратно уложили в бухты основные веревки. Просмотрели и обсудили особенности маршрута. Интересно: наверху требовались три самостраховки после снятия страховки, – и своей, и судейской! Иначе – штраф, или даже снятие с соревнований. Не допускалось находиться там без судейской самостраховки (даже с двумя собственными) и без собственной. Попробуй-ка нарушить порядок перестежек!