Григорий Федосеев - Поиск

Дальше на восток тайга редеет, горы постепенно снижаются, клиньями уходят в неоглядные мари [2] Марь — кочковатая, травянистая местность. .

Глазу — простор. Теперь самолет виден издалека, небо не застят деревья, да и гул мотора в безоблачном небе слышен далеко.

И вдруг справа почти под нами около пятна густого мелколесья появляется дымок. Сердце на миг замирает, перехватывает дыхание. Пилот делает разворот, обходит перелесок большим кругом. Дым внезапно исчезает. Машина ложится на свой курс.

Это группа Михаила Закусина дала самолету условленный дымовой сигнал: ничего не обнаружено, поиски продолжаются…

Впереди до горизонта протянулись обгоревшие мари — безжизненная пустыня. Кое-где дымятся обмежевки, тлеют в глубине почвы торфяные пласты. Видимо, тут, в пожарище, и разыгралось первое действие этой трагедии.

Мы летим над черной границей выжженной земли. Неоглядная пустыня, прикрытая студеным небом…

И — новая неожиданность — вправо по курсу далеко в зеленой тайге всходит дым. Пилот сбрасывает скорость и направляет машину туда, но дым через минуту исчезает, снова появляется, опять исчезает и опять тянется над зеленью тайги.

Пилот радостно кричит мне в ухо:

— Нашли след!..

Машина идет на сигнал. Дымок как бы мигает с минутными перерывами. Видим на поляне трех парашютистов. Они машут руками, указывая в сторону юга.

Я пишу записку: «Понял: след найден, ведет к югу. Если так — встаньте по следу».

Самолет заходит на второй круг, я выбрасываю вымпел с запиской. Когда мы снова появляемся над поляной, парашютисты стоят в линию, подтверждая нашу догадку.

Долго летаем над тайгой, обследуя ее по мелким квадратам, но нигде никаких признаков человека. Молчит тайга. Глаза устают от блуждания по пустому пространству…

Возвращаемся вечером. Летим низко над землей. Под нами в косых лучах солнца серебрится речка Селиткан. Но и здесь — насколько видит глаз — нет следов человека.

Ночью снова сидим в гостинице за картой. Утром поисковые партии выйдут в тайгу. Степан Никишкин поднимет У-2 с моим проводником-эвенком на борту. Тиманчик [3] В экспедиции было два проводника по имени Тиманчик. еще молод, хорошо знает эту местность.

Сокращаем площадь обследования. Решаем все силы сгруппировать на южном участке, примыкающем к речке Селиткан. Снова корректируем план.

Топографический отряд Виктора Тимофеевича Харькова шел в последний маршрут от реки Уды на юг. Перед глазами до далекого горизонта расстилались ржавые мари, зыбуны, болота. На сотни километров ни человека, ни следа человека, только звери, птицы да гнус.

Безветренно. Давно, слишком давно не появлялись на небе облака. Солнце выпило влагу. Увяли травы, загрубел ягель. Вода в озерах осела, ушла от берегов. Птицы и звери в поисках прохлады и корма покинули насиженные места.

Дни отряда были заполнены привычной кропотливой работой. Географ Татьяна Брыкова собирала материалы для будущей карты, которую делал отряд. Виктор Тимофеевич и геодезист Борис Полиенко вели дешифровку аэрофотоснимков, определяя урезы рек, высоту возвышенностей. Им помогал рабочий Николай Абельдин. Проводниками были два старика эвенка из Шевли — Тиманчик и Топко.

Передвигались на оленях.

Спешили поскорее закончить работу и вырваться из этих пустырей. Уже шесть месяцев их окружает безмолвный, унылый пейзаж равнины с одинокими хилыми лиственницами и линялым небом. Одежда давно поизносилась, покрылась латками. На загорелых лицах — отпечаток костров, полевых лишений, длительных переходов…

Отряд углублялся в необжитые земли. Шли дни. Заметно холодало. Из поднебесья все чаще слышался прощальный журавлиный крик. Приходила пора и людям покидать тоскливую равнину.

Но вот отработана последняя трапеция — последний лист карты, заполнены журналы. Отряд остановился в густом перелеске, чтобы за день-другой проверить материалы, подготовиться к возвращению в штаб экспедиции.

На биваке царило необыкновенное оживление. Все дружно работали — ставили палатки, натягивали пологи, таскали дрова, готовили ужин. Людей охватила радость, так хорошо знакомая путешественнику, который после долгих и тяжелых испытаний наконец-то достигает цели и готовится в обратный путь к родному очагу.

Татьяна повесила на огонь котелок с варевом и вышла к краю перелеска. День медленно угасал в душных сумерках.

Татьяна расчесала длинные густые волосы, заплетая косу, посмотрела с грустью на запад. Где-то там, далеко-далеко, родные места, ставшие теперь до слез дорогими. Ведь она впервые после окончания института так надолго покинула дом и все это время страшно скучала по родным, подругам, привычной с детства жизни. Да мало ли о чем может тосковать девушка, попав в притаежное безлюдье! И вот — конец работы! Еще немного и отряд направит свой след в «жилуху» [4] «Жилуха» — населенное место. . При одном только воспоминании об этом сердце у Тани билось чаще, сильнее, и какая-то легкая теплота разливалась по телу.

Она долго стояла на краю перелеска в свете густого заката. А тем временем на юге у кромки горизонта появилась неведомая чернота. Скоро она принакрыла дальние горы. Татьяна не заметила этого. Ей было легко, и она мечтательно следила, как медленно таял зыбкий полусвет позднего вечера, как затихали последние звуки…

Ужинали недолго. Переход в этот день был утомительным, решили лечь спать пораньше. Утром хотели сделать баню, устроить стирку. Тиманчик поблизости видел следы медведя, на рассвете пойдет на охоту. Если повезет — отряд пирует.

Скоро лагерь угомонился.

Старые лиственницы бесшумно роняли на землю порыжелую хвою. По высоким болотам бродили олени в поисках корма.

Провожая еще один день, в небесной погустевшей синеве парил могучий орлан. С высоты, доступной только ему, открывались огромные земли. Далеко на востоке виднелась полоска темного Охотского моря. На север до Чагарских хребтов лежала равнина. Орлан поднимался выше и выше. На юге, где чернела тайга, увидел он расплывающуюся черноту. Она, как ночь, быстро расстилалась по земле, густела, росла и скоро заслонила горизонт. Орлан забеспокоился. Острый глаз не обманул его, и на перелесок, где отряд разбил свой лагерь, упал тревожный крик орлана. Тотчас к нему поднялась самка с двумя детенышами. Они покружились над марью и с прощальным криком улетели на север.

Неотвратимая ночь опустилась на землю. Из старой гари вышел сохатый. Он долго стоял, обнюхивая воздух, прислушиваясь к ночной тишине. Ничто не нарушало всеобщего покоя. Зверь перебрел трясину, ерниковую поросль, с ходу завалился в озеро, затянутое густой зеленью. Спугнутая стая уток с криком скрылась в темноте, а сохатый стал кормиться, собирая молодые побеги водяных растений. Затем опустил голову ко дну, набрал полный рот сладких корней троелиста, вылез на поверхность и, шумно стряхнув с головы воду, начал жевать. И вдруг какой-то звук заставил великана повернуться.