Чарльз Ливингстон - Путешествия и исследования в Африке

В Сешеке меня ожидал пакет, присланный с юга мистером Моффетом. Новости, содержащиеся в письме, были уже довольно старыми и утратили свой интерес, но я узнал, между прочим, что мой друг Родерик Мурчисон в своем труде, изданном в Лондоне, пришел к тому же самому заключению относительно структуры Африканского континента, к которому недавно пришел и я, что, внимательно изучая геологическую карту мистера Бейна и другие материалы, в частности открытия, сделанные Освеллом и мною, он в своей речи, произнесенной в 1852 г. в Географическом обществе, не только дал ясную формулировку особенностей этой структуры, но даже самоуверенно выслал мне копию речи для сведения. Сидя в своем вольтеровском кресле, он опередил меня на три года, в то время как я, страдая от лихорадки, с трудом пробирался через лесные дебри и болота. Для меня все стало ясным около оз. Дилоло. Я лелеял тогда надежду, что буду первым, кто создаст представление о Внутренней Африке как об орошаемом водою плато, поверхность которого несколько ниже окаймляющих его возвышенностей. Эта надежда оказалась теперь тщетной.

Подождав несколько дней в Сешеке, пока нам не доставили из Линьянти наших лошадей, остававшихся там, мы поехали в этот город и нашли в целости мою повозку и все имущество, оставленное там в ноябре 1853 г. Для доклада о нашем путешествии был созван весь народ, и мы передали им все вещи, посланные губернатором и торговцами Лоанды. Я объяснил им, что это – не мое имущество, что это прислано им с целью показать дружелюбные чувства, которые питают к ним белые люди, и сказал об огромном желании с их стороны завести с макололо торговые отношения. Затем я предоставил своим спутникам сделать подробный доклад обо всем, что они лично видели и пережили. Ими не было упущено ни одно обстоятельство. Кульминационным пунктом всех их выступлений было утверждение, что они дошли до самого конца вселенной и вернулись назад только тогда, когда впереди не было больше никакой земли. Один бойкий старик спросил: «Значит, вы доехали до Ма-Роберт (мистрис Ливингстон)?» Они должны были признаться, что она живет немного дальше конца вселенной! Секелету, одетый в мундир полковника, произвел на всех большое впечатление.

Вскоре я получил много предложений от добровольцев, желающих сопровождать меня в моем путешествии на восточный берег Африки. Они говорили, что хотят иметь возможность вернуться и рассказать по возвращении такие же интересные вещи, какие рассказывали мои недавние спутники.

Передо мной теперь встал вопрос, к какому именно месту восточного берега направить свой путь. Занзибарские арабы пришли сюда через мирную страну. Они уверяли меня, что могущественные вожди Моатуто, Моароро и Моголо, возглавляющие племена батуту, бароро и багого, которые живут на северо-восток от Казембе, не будут возражать против моего проезда через их страну. Они рассказывали, что туземцы там, подобно балонда, живут небольшими деревнями и что среди них не испытываешь в пути никаких затруднений. Арабы говорили также, что после десяти дней пути за Казембе дорога изгибается вокруг оконечности оз. Танганьика, а когда они достигают одного места, находящегося к северо-западу от южной оконечности озера, то без труда находят челноки для переезда через него.

На ночлег они располагаются на островах, потому что на переезд через озеро требуется три дня; значит, ширина озера может быть от 40 до 50 миль [около 70–90 км]. Весь этот путь они совершают, отталкиваясь веслами от дна, потому что озеро очень мелко.

На пути к озеру встречается много небольших потоков и только три большие реки. Этот путь показался мне тогда самым надежным, но так как настоящей моей целью было нахождение водного пути, а не сухопутной дороги, то эта дорога не была такой заманчивой, как путешествие по Замбези, или, как еще называют эту реку, Лиамбье.

Макололо, которые в прежние времена жили близ слияния рек Кафуе и Замбези, знали всю страну, лежащую на восток до р. Кафуе, и все они советовали мне этот путь предпочтительно перед дорогой на Занзибар. Они уверяли меня, что единственным препятствием на этом пути был водопад Виктория. Некоторые из них рекомендовали мне поехать в Сешеке и, пройдя оттуда в северо-восточном направлении до р. Кафуе, отстоящей от Сешеке на расстоянии шестидневного пути, спуститься по этой реке в Замбези. Другие рекомендовали продолжать путь по южному берегу Замбези и, пройдя водопад, достать челноки, чтобы следовать вниз по самой реке.

Все в один голос говорили о трудностях путешествия по северному берегу Замбези вследствие неровного и скалистого характера этого берега. А когда Понуане предложил нести челноки по северному берегу до того места, где Лиамбье снова становится широкой и спокойной, то другие заявили, что трудности такой экспедиции заставили бы всех моих спутников покинуть меня. Другое возражение против путешествия по тому и другому берегу заключалось в том, что на них было много цеце, вследствие чего жители берегов не могли держать никаких домашних животных, кроме коз.

Сложности и трудности путешествия в середине XIX в. по Южной Африке

Рисунок середины XIX в.

Дорога на Занзибар была бы, конечно, самой легкой, потому что живущие по ней племена были дружественно настроены, в то время как племена, живущие по Замбези, были враждебными, а мне предстояло возглавлять и вести партию людей, на которых батока, жители той страны, смотрят как на захватчиков. Но так как именно здесь открывались перспективы постоянного водного пути, то я решил совершить путешествие вниз по Замбези, держась северного берега, потому что Тете, самая дальняя португальская станция в стране, была ошибочно поставлена на карте Баудича на этой стороне реки.

Был конец сентября; можно было ожидать ежедневных дождей; шли тучи, и дул сильный восточный ветер, но стояла чрезвычайная жара. Все макололо сильно настаивали на том, чтобы я оставался на месте, пока земля не охладится от дождей. Если бы я начал путешествие теперь же, то мог бы заболеть опять лихорадкой, поэтому я решил обождать.

Об октябрьской жаре можно составить некоторое представление по тому факту, что термометр в тени моей повозки показывал в течение всего дня 100° [37,7 °C]. Не защищенный от ветра термометр показывал 110° [41,4 °C], а после наступления темноты – 89° [33,7 °C], в 10 часов – 80° [30,2 °C] и затем температура постепенно падала до восхода солнца до 70° [26,4 °C]. Самым холодным временем суток бывает время, предшествующее восходу солнца. В самое жаркое время дня туземцы держатся в хижинах, в которых царит приятная прохлада, но ночью в этих хижинах бывает очень душно. Те, кто побогаче, сидят и тянут боялоа, т. е. туземное пиво. Пот, вызываемый необъятным количеством выпиваемого пива, доставляет, по-видимому, приятное ощущение, потому что он производит охлаждение.