Чарльз Ливингстон - Путешествия и исследования в Африке

Мы провели воскресенье 12-го числа в деревне Мол еле, высокого старого батока, гордившегося тем, что он был прежде большим любимцем Себитуане. По пути сюда мы проходили через лес, изобиловавший всякой дичью. Слоновые бивни, поставленные на могилах в виде надгробных памятников, теперь гниют, а черепа, которые батока раньше ставили на шестах для украшения своей деревни, не заменяемые новыми, рассыпаются в пыль. Здесь стал явным голод, о котором мы слышали: люди Молеле, чтобы добыть пищу, выкапывали в болотах корни тцитла и вырезали мягкую сердцевину из пальмовых деревьев.

Из деревни, расположенной на склоне поросшего лесом холма, открывается широкий вид на обширные луга и болото, лежащее на берегу реки. В этих низинах пасутся в безопасности стада буйволов и антилоп; тут же рядом поросшее тростником болото, где они могут найти убежище в случае приближения опасности. Выше изобилуют красивые маленькие тианьяне, или уреби, а стада синих или пестрых гну (Katooblepa gogon) забавляли нас своими фантастическими прыжками. Нам никогда не удавалось подманить их к себе, размахивая красным платком, как это рекомендуется. Возможно, красный цвет приводит их в ярость только в том случае, если они ранены или их преследуют. Стада лече, или ле-чуэ, оживляют теперь луга; они и их младшие братья, грациозные поку, поменьше и с более округленными формами, несутся наперегонки к травянистым болотам. Мы пробовали назвать поку в честь покойного майора Вардона, благородного африканского путешественника, но вполне подготовлены к тому, что какой-нибудь ищущий славы Нимрод предпочтет, чтобы его собственное имя было увековечено для потомства на спине этого козла.

На полпути между Табачу и великим водопадом реки начинают течь на запад. С другой стороны они текут на восток. Вокруг Каломо поднимаются вверх, подобно башням, большие круглые массы гранита, несколько напоминающие старинные замки. Местность представляет собою высокое плоскогорье; наши люди знали и называли нам различные равнины, по которым мы проходили.

13-го мы встретили отряд людей Секелету, который сам находился в это время в Шешеке. О нашем приближении было сообщено, и эти люди были посланы, чтобы спросить у доктора, какова должна быть цена лошади. Они должны были заплатить столько, сколько он скажет, и ни копейки больше. Им ответили, что, поскольку они уже дали девять больших клыков за одну лошадь до прихода доктора, гриквы [35]будут, естественно, считать цену установленной. Они замечательно забавно и точно изображали чванливого белого, с которым они вели дела и который, как они поняли, старался иметь равнодушный вид. Они намекали, что если человек поднимает голову и чешет бороду, то это может означать не равнодушие, а наличие насекомых. Хорошо, что мы не всегда понимаем то, что говорится о нас. Эти замечания часто бывают не особенно лестны и очень похожи на то, что некоторые путешественники говорят о чернокожих.

После полудня мы расположились лагерем перед большим островом, который называется Мпарира, против устья Чобе. Здесь было множество куропаток, перепелов и цесарок. Вождь макололо, Мокомпа, принес нам богатый подарок и, как обычно, – здесь это считается вежливым, – выразил сожаление, что у него нет молока, так как его коровы не доятся. Мы достали здесь немного меду не имеющих жала пчел, которых батока называют моанди, а другие – кокомат-сане. Мед немного кисловат и очень ароматичен. Этих пчел нетрудно распознать по их привычке жужжать около глаз и щекотать кожу, присасываясь к ней, как это делают обыкновенные мухи. Вход в их ульи представляет собой тонкую трубку из воска; самый улей находится обычно в дупле дерева.

Мокомпа боялся, что племя распадется, и жаловался на положение, в которое они попали из-за проказы Секелету; он не знал, что с ними станется. Мокомпа послал два каноэ, в которых мы должны были подняться до шешеке; на его лучшем каноэ повезли слоновую кость к вождю, чтобы закупить товары у каких-то туземных торговцев из Бенгелы.

Выше водопада гребцы всегда работают стоя. Они гребут длинными десятифутовыми веслами, причем то с одной стороны, то с другой, не нарушая такта.

17-го нас встретил Мочокотса, посланец Секелету. Он снова просил доктора взять слоновую кость и купить лошадь. Доктор снова отказался вмешиваться в это дело.

К Секелету не должен был быть допущен никто, кроме доктора.

Все, кто три года назад болел в Тете оспой, обязаны были вернуться к Мошоботуане, который должен был опрыскать их особым лекарством, чтобы прогнать заразу и помешать ей распространиться среди племени. Мы поручили Мочо-котса сказать Секелету, что оспа давно известна белым людям и что мы даже знаем средство для ее предупреждения; если бы существовала малейшая опасность, мы сами бы первые его предупредили. Почему сам он не отправился к Мо-шоботуане, чтобы тот опрыскал его и прогнал его проказу? Мы не боимся ни его болезни, ни лихорадки, от которой погибли учителя и многие макололо в Линьянти.

Поскольку эта попытка подвергнуть нас карантину исходила, вероятно, от туземных врачей, которые хотели поднять таким образом свой престиж, мы добавили, что у нас нет продуктов и мы будем весь следующий и следующий за ним день охотиться, чтобы добыть дичи; если будут продолжать настаивать на нашем очищении их снадобьем, мы вернемся к себе на родину.

Послание было составлено не только под нашу диктовку; наши слова перемежались с возмущенными протестами наших сотоварищей, которые выражались довольно сильно на диалекте Тете по поводу этих «докторских штучек», мешавших им увидеть своего отца. И вдруг, к их удивлению, Мочокотса сказал, что понимает каждое произнесенное ими слово, так как принадлежит к племени базилулу, и предложил им не пытаться обмануть его на любом наречии – от ма-шона на востоке до мамбари на западе. Затем Мочокотса дважды повторил наше послание, чтобы удостовериться, что запомнил его слово в слово, и ушел. Эти посланцы вождей отличаются замечательной памятью; они передают довольно длинные послания на большие расстояния, и притом почти слово в слово. Обычно идут вместе два или три человека. По пути каждый вечер они репетируют, чтобы обеспечить запоминание точных слов. Одно из возражений туземцев против изучения письма то, что эти посланцы передают различные известия на расстояние не хуже, чем это можно сделать письмом; а если ты хочешь сообщить что-то другому лицу в данном селении, – то лучше всего пойти к нему или послать за ним. Что же до переписки с далекими друзьями, то это очень хорошо для белых, но совсем не нужно для черных, так как у них нет друзей, которым они писали бы. Если говорить об умении читать, то они признают только один довод в пользу того, чтобы ему учиться: они согласны, что их долг – узнать откровение «небесного отца», каким оно изложено в Писании.