Фритьоф Нансен - «Фрам» в полярном море

«Среда, 25 октября. Ночью было сильное сжатие. Проснулся и почувствовал, как «Фрам» поднимается кверху, дрожит и качается, а лед трещит, ломаясь о стенки судна. Послушав немного, снова заснул с отрадным чувством, что все-таки хорошо находиться на «Фраме». Было бы неприятно при каждом небольшом сжатии готовиться к высадке на лед или покидать судно с котомкой за плечами, как экипажу «Тегеттгофа».

Темнеет очень быстро. Солнце каждый раз, когда оно появляется, стоит все ниже и ниже. Скоро оно скроется совсем, а быть может, уже и скрылось. Когда наступит долгая мрачная зима, мы с радостным нетерпением будем ожидать весны. Все это ничего, лишь бы только хороший дрейф к северу!.. Дождались юго-западного ветра и, наконец, испытали ветряной двигатель, который готов уже несколько дней. Работает он превосходно; сегодня у нас великолепное электрическое освещение, хотя ветер умеренный (5,8 м в секунду). Великое изобретение – электрическая лампа. Какое магическое действие оказывает свет на человеческое настроение! За обедом экипаж заметно повеселел – как от стакана доброго вина. А как празднично в кают-компании! Все так торжественно. С теплым чувством выпили за здоровье Оскара Диксона и единогласно признали его одним из самых дорогих нам друзей. [141]

Сегодня дивный лунный вечер. Светло как днем, а северное сияние при лунном свете какое-то желтое, странное; вокруг луны большой круг, а внизу – белая, сверкающая ледяная ширь, повсюду близ корабля вздыбившаяся торосами.

И среди этого тихого затканного серебром ледяного моря – ветряной двигатель машет черными крыльями, словно приветствуя темно-синее небо и северное сияние. Удивительный контраст: культура, вторгшаяся в оледеневшее царство духов. Завтра день рождения «Фрама». Какую вереницу воспоминаний будит этот день – годовщина спуска нашего корабля!»

«Четверг, 26 октября. Лот показал сегодня утром 100 м глубины. Быстро несет на север, «чисто на север», – говорит Педер. Да, теперь как будто дела наши пошли лучше.

По случаю дня рождения «Фрама» сегодня большое торжество, открывшееся стрельбой в цель. Затем великолепный обед из четырех блюд, подвергший наш пищеварительный аппарат серьезному испытанию. За здоровье «Фрама» пили с шумным и бурным восторгом. Выступавшие говорили, – несомненно, от чистого сердца, – что «Фрам» для нашего плавания неоценимое судно; корабль– лучше трудно себе и представить (общие аплодисменты), и мы поэтому желаем долго здравствовать ему, а вместе с ним и себе (возгласы: «Слушайте, слушайте!»). После ужина подали земля-нично-лимонный пунш, а затем торжественно раздали возбудившие всеобщее веселье призы за стрельбу в цель. Все получили аттестаты с меткими девизами, сочиненными по большей части нашим доктором. Премированы все без исключения. Первым призом был «деревянный фрамовский крест» на белой полотняной ленте для ношения на шее; последним – зеркальце, чтобы любоваться на свое падшее величие… В этот вечер было разрешено курить в кают-компании, и к трубкам и пуншу прибавился вскоре веселый вист, чем и завершился удачный праздник.

Теперь, когда я здесь один, мысли невольно возвращаются к прошлому году, когда мы стояли там, наверху, на мостках, и она, разбив о форштевень судна бутылку шампанского, сказала: ««Фрам» имя тебе!..» Тяжелый мощный корпус начал тихо скользить со стапелей. Я крепко сжал ей руку, слезы стояли в глазах, сжимало горло, и я не мог вымолвить ни слова. Дорогое судно нырнуло в сверкающую воду, яркое солнце освещало все; нет, никогда я не забуду того, как мы стояли с ней рядом и смотрели на эту картину. А теперь – чего, чего только не было за эти последние четыре месяца. И море, и суша, и лед, и не один еще год впереди – вот что легло и еще ляжет между нами. И все это последствие случившегося в тот день. Как долго это продлится? С трудом верится, что я не скоро еще увижу родной дом. Начиная об этом думать, сознаю, что разлука продлится еще долго, и все же не хочется этому верить.

Сегодня торжественно прощались с солнцем. В полдень в последний раз над ледовым горизонтом показалась на юге тусклая, багровая, плоская и не дающая тепла половина солнечного диска. Итак, вступаем в полярную ночь. Что принесет она? Где будем мы, когда снова вернется солнце? Пока взамен солнца остается восхитительнейшее сияние луны; она день и ночь кружит по небосводу. Как ни странно, сжатия теперь бывают совсем редко, и то незначительные. Лед, напротив, довольно часто вскрывается. В различных направлениях образуются большие разводья; на юге сегодня некоторые имеют значительную величину».

«Пятница, 27 октября. Лот сегодня утром показал глубину 95 метров. Согласно вчерашним полуденным наблюдениям, находимся примерно на 3 севернее и несколько западнее, чем 19-го. Черт побери, как мы тут кружим. И надо же было попасть в такую дыру, где лед только вертится и никуда толком не движется! Время уходит бесполезно, и ничего нельзя предпринять. Вообще одному небу известно, когда все это кончится. Ах, если б задул южный ветер посвежее и выручил нас, погнал судно к северу, вынес из этой мышеловки! Сегодня опять сняли руль. Во время этой работы после обеда вдруг стало светло как днем. Голубовато-белый свет. Йохансен бегом примчался в кают-компанию и сообщил мне и Скотт-Хансену, что сейчас по западному краю неба пронесся великолепный огненный шар, оставив за собой яркий след, видимый до сих пор. Выскочив на палубу, мы действительно увидали светлую дугу в созвездии Треугольника около Денеба. [142]Метеор исчез примерно близ Ипсилона в созвездии Лебедя, но световой след еще долго висел в небе, как раскаленная пыль. Все наши стояли спиной, самого метеора не видели, а потому не могут сказать, разлетелся он на части или нет. Это уже второй большой метеор видим мы здесь, но он был, по-видимому, редкой величины и яркости. Лед обнаруживает удивительную склонность – расходиться без всяких сжатий, и временами судно оказывается на чистой воде. Так было и сегодня».

«Суббота, 28 октября. Ничего достопримечательного. Луна светит и днем и ночью. На юге еще виднеется отблеск скрывшегося солнца».

«Воскресенье, 29 октября. Сегодня утром Педер убил возле самого судна песца. Давно уже, выходя по утрам, мы замечали песцовые следы, а однажды Мугста видел и самого зверя. Он держался поблизости и являлся регулярно, чтобы поживиться остатками медвежьих внутренностей. Вскоре после того, как был убит первый песец, появился еще один. Он подошел, обнюхал мертвого товарища, но тотчас же спохватился и бросился бежать. Примечательно, что здесь, на плавучем льду, так далеко от земли, столько песцов. Но, вспоминая их следы на льду между Ян-Майеном и Шпицбергеном, это не кажется столь удивительным».