Александр Грачев - Тайна Красного озера

Против обыкновения, он встал наутро довольно поздно - солнце уже поднялось над Сихотэ-Алинем. Старый таежник хорошо знал: ничто так быстро не восстанавливает силы и не успокаивает нервы, как хороший, крепкий сон. Не торопясь, он приготовил завтрак, съел его без остатка и опять пустился в дорогу.

Пахом Степанович не долго раздумывал над тем, куда ему идти. Он рассудил, что возвращаться назад и разыскивать затесы на деревьях бесполезно. После того как он так далеко зашел и даже, переправляясь в темноте через речку, свой след потерял, набрести на затесы - это все равно, что найти иголку в стоге сена. Нет, на эти занятия он не будет тратить драгоценное время!

По солнцу и лиственницам с их стволами, окрашенными с южной стороны оранжевым налетом, он взял направление на юго-восток - то самое, по которому идут Дубенцов и Анюта в несбыточной надежде прийти к Хунгари. Предварительно старый таежник вынул пули из десятка патронов, а гильзы с порохом рассовал по карманам.

«Буду давать позывные выстрелы», - решил Пахом Степанович.

Дремучий лес обступил старого таежника. В первый час пути ему еще встречались среди этих зарослей старой ели другие деревца - черная и белая береза, иногда черемуха, совсем редко ясень и орешник. Попадались заросли жимолости. Крупные спеющие ягоды, вкусные и сочные, соблазняли его, но он спешил и не разрешал себе полакомиться ими. Лишь мимоходом он сламывал ветки, на которых было особенно много плодов. Тут же, среди ягодника, таежник заметил свежий след сохатого. Однако даже лоси не затронули в нем страсти охотника. Он спешил и дорожил каждой минутой. Пахом Степанович был уверен, что если сегодня, в крайнем случае до завтрашнего вечера, он не найдет заблудившихся, то уж никогда больше не встретит их. Во всяком случае у него не останется никаких надежд, и придется положиться только на волю случая.

Но чем дальше уходил он в глубь равнины, тем меньше стало разнолесья - его вытесняла ель. Все чаще путь преграждали непролазные сплетения ветвей и высокие завалы из подгнивших деревьев. Старому таежнику то и дело приходилось орудовать своим охотничьим топориком. Медлительность, с которой это неизбежно было связано, приводила его в отчаяние.

Перед вечером Пахом Степанович пробирался уже почти в непролазных зарослях сплошной ели. Лес стоял стеной. Пахом Степанович остановился, чтобы передохнуть.

И тут совсем недалеко от себя, впереди, он услышал тот самый звук, который своим сходством с собачьим лаем вчера так глупо сбил таежника с толку. Пролезая на четвереньках под низко нависшими ветвями и под сплошным сплетением колючих сухих зарослей, Пахом Степанович вскоре услышал этот звук над головой. Среди мрака в ветвях ели он увидел большую белую сову с настороженными ушками. Вот она закатила желтые пуговки-глаза, чуть запрокинула назад голову словно что-то проглатывая, и приоткрыла свой пригнутый книзу клюв.

«Гау! Гау!» с усилием выдавила она сипловатый гортанный звук.

- Вот где ты, старая колдунья! - сердито прошептал Пахом Степанович. - Чтобы не сбивала с толку людей, вот тебе, дьявольское отродье!..

Грянул выстрел, и птица, цепляясь безжизненно распущенными крыльями за сучья ели, упала к ногам таежника. Пахом Степанович отбросил ее ногой, продолжая мстить сове за свою собственную оплошность.

В сумерки старый таежник все еще шел вперед. Солнечные лучи погасли в макушках елей, все больше и глуше становился мрак в дебрях, а он шел не останавливаясь. Не одно только желание пройти как можно большее расстояние подгоняло его теперь, но и жажда. Желание пить мучило его давно, он терпеливо боролся с ним, а вода все не встречалась. «Хоть бы маленький ручеек или впадину с дождевой водой встретить!» - думал он тоскливо. Однако ни ручейка, ни впадинки не попадалось на этой сухой, лишенной травы земле, устланной лишь толстым слоем мертвой хвои.

Сумрак в дремучем лесу стал непроглядным. Идти стало невозможно, да и рискованно из-за опасности потерять направление. Он сбросил ношу и принялся устраивать ночлег.

От жажды у него кружилась голова, а во рту все пересохло до того, что больно было ворочать языком. Пахом Степанович при свете костра открыл банку сгущенного какао, к которому до сих пор не прикасался, хотя в мешке у него лежало больше дюжины таких банок. Густая приторная масса не утолила, а еще более разожгла жажду. Всю эту ночь таежнику снилась вода. Он пил ее, пил без конца и никак не мог напиться…

На рассвете он встал слабый, измученный. Сухой язык прилипал к нёбу. К счастью, утро выдалось росистое. Но оказалось не легким делом добыть хоть несколько капель воды - роса осела в верхней части крон. Пахом Степанович попробовал раскапывать землю. Под слоем хвои обнаружился подзол, слегка напитанный влагой, и Пахом Степанович уже обрадовался. Но его ждало разочарование: чем глубже он долбил яму, тем земля становилась суше и плотнее. Никаких признаков воды в этом белесоватом суглинке не было.

Старый таежник с отчаянием бросил свой топорик.

Ничего не оставалось, как взобраться с котелком на дерево, и, каких бы это трудов ни стоило, попытаться собрать немного росы, чтобы хоть горло промочить. Почти час лазил Пахом Степанович по вершине могучей ели. Он подставлял котелок под ветки и стряхивал с хвои мельчайшие изумрудные капли. Между тем солнце поднималось все выше; роса испарялась, а в котелке оказалось так мало воды, что она едва закрыла дно посудины. Там же Пахом Степанович одним глотком осушил котелок.

И снова изнурительный путь по тайге. Над головой только маленький клочок неба, а перед глазами могучие деревья, одни деревья…

Несколько выстрелов, сделанных в первой половине дня, безответно потерялись в глухой тишине леса. Воды по-прежнему нигде не было. Всю ее без остатка впитывал в себя густой еловый лес. В сущности, этот лес представлял собой, как ни странно, мертвую пустыню, в которой властвовал не песок, а сплошная однообразная ель, давно уничтожившая здесь все другие деревья. В этом лесу не слышно было пения птиц, не водились звери. Даже комары прилетали редко, а мошкары и совсем не было.

Пахом Степанович напрягал последние силы. В ушах у него стоял непрерывный нудный звон. Иногда начинала кружиться голова, в глазах рябило, и все качалось. И трудно сказать, чем все это могло бы кончиться, если бы в полдень на его пути не оказалось счастливой находки. Ель неожиданно расступилась и образовала небольшую поляну шириной метров в пятьдесят. Заросли кустарника, что сплелись на поляне, несказанно обрадовали Пахома Степановича - там была жимолость. Сдерживая себя, чтобы не броситься к ней, он прошел к середине поляны, надеясь встретить ручей. Старый таежник не ошибся: небольшой родничок пробивался тут из-под корневищ кустарников. У ключа образовалась лужица студеной воды.