Фаддей Беллинсгаузен - Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в продолжение 1819, 1820 и 1821 годов

По привычке природных жителей к кочующей жизни, не могли их довести до того, чтобы они оставались на одном месте; невзирая на все попечения губернатора Маквария, приверженных к колонии мало; старшины сих станиц отличены медными знаками с надписью названия их места, где по большей части имеют пребывание; знаки сии носят на груди на медной цепочке. Старшины иногда полезны правительству в случае преследования и поисков бежавших ссылочных. Для переездов и для рыбной ловли им дают лодки от правительства.

Просвещение природных жителей то же, какое было при заведении колоннии, и сожаления достойно, что от ссылочных они переняли бранные слова, проклинания и божбу. Когда между собою ссорятся, что ежедневно и почти ежечасно случается, тогда прибегают к сим словам брани, которых в памяти имеют полное собрание.

Они роста среднего, сложением тела сухощавы, руки и ноги имеют особенно тонкие, головы несоразмерно великие, цвет тела шоколадный и почти чёрный, носы загнуты и выгибом похожи на носы попугаев, ноздри разверстые, рты большие, губы толстые, грудь, руки и спину исчеркивают рыбьею чешуёю. При празднествах, которые состоят по большей части в плясках, намарывают обыкновенно лицо и тело в разных местах красною землею и проводят большие белые полосы. Женщины украшают волоса, привешивая к оным рыбьи зубы или зубы кенгуру.

Все живут обществами по двадцати пяти, пятидесяти до шестидесяти человек и более, каждое имеет своё название; в одном, называемом Бурра-Бурра, в прошедшем годе считали до сто двадцати человек.

Правление их до прибытия англичан было патриархальное, каждое общество управлялось старейшим; но разные английские губернаторы заблагорассудили сами избирать между ними особенных начальников. Сие достоинство и отличие вышеупомятным знаком, на шее носимым, дают тем, которые оказывают более приверженности к англичанам.

Таковые постановления сделаны для того, чтобы приучить природных жителей к повиновению и через них узнавать о беглых ссылочных, для чего они весьма полезны, ибо служат провожатыми военному отряду или полиции.

Они живут по большей части на пространных местах, но не имеют постоянных устроенных жилищ, невзирая, что уже слишком 32 года видят примеры удобной и спокойной жизни англичан. В описании первого моего пребывания в Порт-Жаксоне я упоминал, что в дурную погоду скрываются в пещеры, или закладывают хворостом в полкруга ту сторону, откуда погода их беспокоит. В сем полукруге в нескольких местах разведённый огонь согревает их достаточно по их желанию. Женатые спят вместе, а прочие в некоторой отдалённости от них, но также все вместе. Огонь почти всегда с ними неразлучен; они его носят с собой, и даже берут на лодки, когда едут на рыбный промысел. В лесах повсюду видно множество поваленных дерев, ими подожжённых, и редкое дерево близ моря, где они более проводят время, осталось не подожжённым.

Когда наступает время женщине разрешаться от бремени, тогда относят её в хижину, сделанную из древесной коры, или в каменную пещеру. Женщины говорят, что они легко освобождаются от бремени, редко родят двойни и редко же имеют более двух или троих детей. Новорождённое дитя обмывают холодной водой и обтирают травою; мать прикладывает его к грудям и обыкновенно по прошествии суток с ним уже прогуливается. Едва ему минет месяц, мать сажает его к себе на плечи, спустив ножки на груди, а природа сама научает его держаться за волосы матери. Женщины, имеющие старые одеяла, завёртывают в оные детей своих и носят их на спине, подобно как цыганки в Европе. Когда ребёнку минет полгода, тогда часто ставят его на землю и он научается ходить. Игры детские состоят, как и везде, в подражании занятиям родителей их, как то: в борьбе, пении, пляске и других забавах

Увеселение взрослых состоит в пении, плясках, метании колья иногда в примерных сражениях. Матери приучают дочерей плесть лесы для рыбной ловли и убивать рыбу острогою. Впрочем, вообще как мужчины, так и женщины редко помышляют о следующем дне, от чего часто терпят голод, наипаче, когда погода неблагоприятна для рыбной ловли.

Новоголландцы не различают времён года, но от беспрерывной жизни под открытым небом предузнают состояние и перемену погоды.

Язык их различен. Живущие около Сиднея разумеют друг друга; но те, которые занимают места около Ньюкастля или Порта-Стефенса и по ту сторону реки Непеана, их вовсе не разумеют.

Каждый почитает своё общество лучшим. Когда случится им увидеть одноземца из другого общества, и ежели кто-нибудь его похвалит, непременно начнут его бранить; говорят, что он людоед, разбойник, или великий трус и пр.

Живущие около Сиднея по утрам приходят в сей город и стараются что-нибудь получить, но лишь только погода начинает переменяться, особливо ежели услышат гром и увидят молнию, с чрезвычайною поспешностью убегают в свои жилища. Лодки их весьма непрочны, обыкновенно из древесной коры. Природные жители снабжены железными инструментами и имеют всегда способ получать их сколько нужно, однако же все ещё предпочитают свои каменные топоры.

Хотя ходят нагие и любят женский пол, но не было примера, чтоб явно удовлетворяли своё любострастие.

Неприязненность их против англичан почти вовсе прекратилась, но европейцы сами часто подают причину к раздорам. Иногда природные жители врываются на поля и утаскивают пшено, плоды и всё, что попадается. Англичане мстят им по возможности. Несколько лет тому назад один из них убил англичанина, его судили английскими законами, и он повешен; товарищи его, бывшие зрителями, пришли вне себя от ужаса. Когда белый обругает или прибьёт чёрного, обиженный тотчас идёт жаловаться к директору полиции, или по крайней мере угрожает жалобою; ибо им сказано, что они состоят под покровительством правления. Случается, что прибегают с жалобами даже к самому губернатору.

Обряды похорон их уже многими описаны; однако я ныне заметил, что обычай сожжения мёртвых тел почти истребился.

Им известны некоторые целебные травы; в болезнях их жуют и часто оттого выздоравливают, но природа им более всего помогает. Когда же кто, захворав, повесит голову, мало говорит и мало ест, то друзья его уверены в его смерти; посему я заключаю, что смерть многих ускоряется от воображения. Никак невозможно уверить их, что не всякая болезнь опасна, и что лекарства могут доставить облегчение; ничем не убедишь, чтобы приняли лекарство, и оттого часто умирают по недоверию или упрямству.

Когда я вторично зашёл в Порт-Жаксон, старые наши знакомые, Бонгари и состоящие под его начальством, тотчас нас посетили. Бонгари жаловался, что в продолжение зимы был нездоров сильным кашлем. На мой вопрос: чем он вылечился? Отвечал: единственно гроком, и много его вылил!