Тур Хейердал - Путешествие на Кон-Тики

- Молодой человек, - сказал министр, нервно барабаня пальцами по столу, - вместо того чтобы войти через дверь, вы влезли в окно. Я охотно помогу вам, но должен для этого получить указание от министра иностранных дел. Я не имею права пускать иностранцев на территорию военно-морского порта и разрешать им пользоваться нашей верфью. Обратитесь письменно в министерство иностранных дел. Желаю вам удачи.

Я с ужасом подумал о всех тех бумагах, которые циркулируют от человека к человеку и затем бесследно исчезают. Счастлив был Кон-Тики, в суровые времена которого всякого рода документы были неизвестны.

Повидаться лично с министром иностранных дел было значительно труднее. Норвегия не имеет представительства в Перу, и наш любезный генеральный консул Бар мог представить меня только советникам иностранного министерства. Я очень боялся, что дальше дело не пойдет, но подумал, что авось поможет письмо доктора Коэна президенту республики. Через адъютанта я попросил аудиенции у дона Хосе Бустаманте и Риверо, президента Перу. Несколько дней спустя мне предложили быть во дворце к 12 часам.

Лима - вполне современный город, насчитывающий полмиллиона жителей. Он лежит, раскинувшись на зеленой равнине, у подножия пустынных гор. В архитектурном отношении, в котором немалую роль играют сады и плантации, он является одной из красивейших столиц мира - нечто вроде современной Ривьеры или Калифорнии на фоне старых испанских зданий. Дворец президента расположен в центре города и строго охраняется вооруженной стражей в ярких мундирах. Аудиенция в Перу - серьезное дело, и очень немногие видели президента воочию, а не в кино. Солдаты с блестящими патронташами проводили меня наверх и до конца длинного коридора. Здесь трое штатских осведомились о моей фамилии и записали ее, и меня провели через тяжелую дубовую дверь в комнату с длинным столом и рядом стульев. Человек в белом костюме принял меня и предложил сесть, а сам вышел из зала. Через несколько минут отворились большие двери, и меня провели в зал, еще более нарядный, чем первый. Навстречу мне шел человек в роскошной, безупречно сшитой военной форме.

"Президент", - подумал я, собравшись с духом. Но нет. Человек в расшитом золотом мундире предложил мне старинный стул, с прямой спинкой, и исчез. С минуту сидел я на краешке этого стула, затем открылась еще одна дверь, и почтительно склонившийся лакей пригласил меня пройти в большое помещение, отделанное золотом, с золоченой мебелью и роскошным убранством. Слуга исчез так же быстро, как и появился, и я опять сидел в одиночестве на старинном диване и смотрел на анфиладу пустых комнат, видных в распахнутые двери. Было так тихо, что доносился чей-то приглушенный кашель из отдаленной комнаты. Послышались твердые шаги, и я вскочил и нерешительно поклонился представительному человеку в военной форме. Но и это был не президент.

Однако из его слов я понял, что президент приветствует меня и освободится, как только закончится заседание кабинета министров.

Десять минут спустя снова прервали тишину твердые шаги, и в зал вошел человек в золоте и в эполетах. Я проворно вскочил с дивана и низко поклонился. Он поклонился еще ниже и провел меня через несколько залов вверх по лестнице, устланной толстыми коврами. Он оставил меня в маленькой комнате, в которой стояли современное кожаное кресло и диван. В комнату вошел человек небольшого роста, в белом костюме. Я терпеливо ждал приглашения следовать дальше. Но он никуда меня не повел, а лишь любезно поклонился, продолжая стоять. Это был президент Бустаманте и Риверо.

Президент владел английским языком вдвое лучше, чем я испанским, и когда мы приветствовали друг друга и он жестом предложил мне сесть, наги словарный запас был полностью исчерпан. При помощи знаков и жестов можно многое объяснить, но нельзя получить разрешение на постройку плота на территории военно-морского порта в Перу. Мне было ясно лишь одно - президент ничего не понял из того, что я говорил. Через несколько минут он встал, вышел и вскоре вернулся в сопровождении министра авиации. Министр авиации генерал Ревередо был бодрый, со спортивной выправкой человек, в форме воздушных сил и эмблемой ВВС на груди. Он блестяще говорил по-английски с американским акцентом.

Я извинился за недоразумение и сказал, что хотел просить о допуске не на территорию авиапорта, а на территорию морского порта. Генерал, смеясь, пояснил, что его пригласили лишь в качестве переводчика. Постепенно, слово за словом, и моя теория была переведена президенту, который слушал очень внимательно и задал мне через генерала Ревередо несколько пытливых вопросов. В заключение беседы он сказал:

- Если острова Тихого океана действительно были открыты жителями Перу, то для Перу ваша экспедиция представляет большой интерес. Скажите, чем мы можем вам помочь, и мы постараемся удовлетворить вашу просьбу.

Я попросил разрешения на постройку плота на территории военно-морского порта, доступа в мастерские верфи, предоставления складского помещения, беспошлинного ввоза снаряжения в Перу, права пользоваться сухим доком, разрешения привлечь к постройке плота рабочих верфи и, наконец, предоставления нам буксира, который вывел бы плот в открытое море.

- Что он просит? - спросил так выразительно президент, что даже я понял.

- Пустяки, - коротко ответил Ревередо, а президент удовлетворенно кивнул головой.

Ревередо еще до того, как закончилось наше совещание, пообещал мне, что президент лично даст указание министру иностранных дел, а военно-морской министр Нието получит полную свободу действий в предоставлении нам всей той помощи, о которой я просил.

- Да сохранит вас бог! - сказал генерал, смеясь и качая головой.

Вошедший адъютант проводил меня до часового, В тот же день газеты Лимы сообщили своим читателям, что в скором времени из Перу отправится на плоту норвежская экспедиция; одновременно они известили, что шведско-финская научная экспедиция закончила свою работу по изучению жизни индейцев бассейна Амазонки. Двое из шведских участников экспедиции поднялись в каноэ вверх по рекам до Перу и только что прибыли в Лиму. Одним из них был Бенгт Даниельссон из Упсальского университета, собиравшийся изучать быт горных индейцев Перу.

Я вырезал из газеты заметку и принялся писать Герману письмо относительно места для постройки плота, когда кто-то постучал в дверь моего номера. В комнату вошел высокий загорелый парень в костюме для тропиков, и когда он снял свой белый шлем, то мне показалось, что его огненно-рыжая борода обожгла ему лицо и опалила волосы на голове. И хотя я знал, что он прибыл из глуши джунглей, казалось, что настоящее его место не там, а в читальном зале.