Тур Хейердал - Путешествие на Кон-Тики

Все же они добрались до пристани. Плота не было. В ужасе забегали они взад и вперед по молу, где встретили и остальных членов экспедиции, также тщетно разыскивавших исчезнувший плот. В конце концов к ним подошла шлюпка, и мы все шестеро собрались вместе. "Гуардиан Рио" повел плот в море, и вокруг него запенилась вода.

Был уже вечер, когда мы тронулись в путь. "Гуардиан Рио" должен был остаться с нами до утра и вывести нас за линию прибрежных вод.

Сразу же за молом навстречу нам поднялись высокие волны, и все лодочки, провожавшие нас, стали одна за другой возвращаться назад. Лишь несколько больших яхт сопровождало нас до выхода из бухты, желая, по-видимому, посмотреть, как пойдут у нас дела в открытом море.

"Кон-Тики" следовал за буксиром подобно упрямому козлу, которого тащат на веревке: он то и дело зарывался носом в бурное море, и волны перекатывались через борт. Но по сравнению с тем, что нас ожидало впереди, море можно было считать сейчас спокойным. Когда мы были уже на середине бухты, трос лопнул и начал медленно погружаться в море, а буксир как ни в чем не бывало продолжал свой путь. Мы все свесились за борт плота, стараясь изловить трос, а яхты бросились в погоню за "Гуардиан Рио". По обеим сторонам плота качались на волнах огромные, величиной с умывальный таз, медузы; они покрыли весь трос скользкой, желеобразной жгучей массой. Плот поднимался на волнах, и тогда мы, лежа на животе на его краю, протягивали руки над водой и дотрагивались пальцами до скользкого конца. Но затем плот опускался, и мы с головой погружались глубоко в воду, а соленые волны и гигантские медузы свободно перекатывались через наши спины. Мы отплевывались, ругались, вытаскивали из волос куски медуз, но когда буксир все же вернулся, оборвавшийся конец был уже выловлен и его можно было связывать.

Мы только-только собрались забросить наш конец троса на буксир, как вдруг плот начало затягивать под корму буксира, и первая большая волна могла расколотить нас о него вдребезги. Мы немедленно все бросили и принялись, пока было не поздно, отталкиваться веслами и бамбуковыми шестами. Но все было напрасно: в тот момент, когда мы были во впадине между волнами, корма буксира нависала высоко над нами и до нее нельзя было дотянуться; когда же набежавшая волна нас поднимала, "Гуардиан Рио" погружался всей кормой в воду и мог свободно нас раздавить, если плот под него затянет. Экипаж буксира тем временем бегал по палубе и кричал. Но вот наконец винты заработали с нашей стороны, и это дало нам возможность в последнюю минуту выбраться из-под буксира. Нос плота все же получил несколько сильных ударов, и крепления его сдвинулись, но потом все обошлось.

- После такого дьявольского начала конец должен быть хорошим, - заметил Герман. - Вот только бы поскорее закончилась буксировка... пока плот еще цел.

Всю ночь мы медленно шли за буксиром, и всего было только один или два небольших толчка. Яхты уже давно простились с нами, и последний маяк исчез за кормой. Только вдали промелькнули огни каких-то судов. Всю ночь мы несли вахту, не спуская глаз с троса, и хотя по очереди, но все же хорошо всхрапнули... Когда забрезжило раннее утро, побережье Перу было скрыто от нас густым туманом, а впереди в западном направлении над нами простиралось ярко-голубое небо. Набегавшие небольшие волны курчавили гладкую поверхность моря, а одежда, бревна и все вещи были влажными. Становилось прохладно. Окружавшие нас массы зеленой воды оказались неожиданно холодными, хотя мы находились на 12o южной широты. Здесь проходило холодное течение Гумбольдта, которое начиналось у берегов Антарктики, шло на север вдоль побережья Перу и южнее экватора поворачивало на запад. Именно здесь Писарро, Сарате и другие испанцы впервые встретили большие парусные плоты инков, которые выходили на 50-60 морских миль в море на ловлю тунца и золотой макрели в самом течении Гумбольдта. Днем здесь дули ветры с суши, а по вечерам ветер менял направление и дул к берегу, помогая тем, кто хотел вернуться домой.

Буксир лег в дрейф, предварительно убедившись, что плот находится от него на должном расстоянии; мы спустили на воду маленькую резиновую лодку. Она заплясала на волнах, как футбольный мяч, и понесла Эрика, Бенгта и меня к "Гуардиан Рио". Вскоре мы уже поднимались по веревочной лестнице на его палубу. Бенгт опять превратился в переводчика, и с его помощью капитан точно отметил наши координаты. Мы находились на расстоянии 50 морских миль к северо-западу от Кальяо, и нам посоветовали в течение нескольких ночей зажигать фонари, чтобы нас не затопило какое-нибудь каботажное судно. Дальше уже не будет никаких судов - в этой части Тихого океана не было регулярных судоходных линий.

Мы торжественно простились со всем экипажем буксира. Много недоуменных взглядов провожало нас, пока мы спустились в резиновую лодку и заныряли обратно к "Кон-Тики". Тридцать пять человек экипажа на буксире "Гуардиан Рио" стояли у борта и махали нам, пока мы не скрылись. А шесть человек на плоту сидели на ящиках и пристально следили за удалявшимся буксиром. И лишь когда черная полоска дыма полностью растворилась и исчезла за горизонтом, мы покачали головами и посмотрели друг на друга,

- До свидания, до свидания! - сказал Турстейн - Пора, ребята! Запускайте мотор.

Мы рассмеялись и подняли вверх палец, чтобы узнать, откуда дует ветер. Легкий ветерок изменился; раньше он дул с юга, а теперь его направление было с юго-востока. Мы подняли бамбуковую рею с большим четырехугольным парусом. Он сразу же бессильно поник, лицо Кон-Тики покрылось морщинами и выразило явное недовольство.

- Старик недоволен, - заметил Эрик. - Ветры были покрепче в дни его юности.

- Похоже на то, что мы не трогаемся с места, - возразил Герман и бросил за борт у носовой части бальзовую щепку.

Раз... два... три... тридцать девять... сорок... сорок один. Щепка все еще была около плота, она не проплыла и половины пути от носа до кормы.

- Она составит нам компанию в переходе через океан, - оптимистически решил Турстейн.

- Надеюсь, что вечерний бриз не понесет нас обратно, - заметил Бенгт. - Вряд ли церемония встречи в Кальяо будет такой же торжественной, как проводы.

Щепочка поравнялась наконец с кормой плота. Мы прокричали "ура" и принялись убирать и привязывать все, что было в беспорядке навалено на палубу в последнюю минуту.

Бенгт разжег в пустом ящике примус, и вскоре мы лакомились горячим шоколадом с кексом и свежими кокосовыми орехами. Бананы не были еще достаточно спелыми.

- Лишений терпеть мы не будем, - посмеиваясь; сказал Эрик, разгуливая по плоту. На нем были широкие штаны из овечьей шкуры, большая индейская шляпа, и на плече сидел попугай. - Что мне не нравится, - продолжал он, - так это все малоизвестные течения, которые могут выбросить нас на прибрежные скалы, если мы и дальше будем так полеживать на одном месте.