Эдуард Говорушко - Садовник

В центральном нью-йоркском парке, в мае, Оля тщетно искала соловья, которого привыкла слышать на Трухановском острове в Киеве. Поделилась своей "бедой" со сверстниками. Ее засмеяли. Какой соловей, какое пение? Надо быстрее стать программистом и делать "баксы". Баксы, баксы и баксы.... Только с ними можно слушать соловьев!

Из Москвы

Ты так увлекся житейской экономикой и политикой, что совершенно не пишешь, например, о театре или о музыке. В Бостоне, кажется, есть знаменитый симфонический оркестр. Его же не сжевали с биг-магами и чизбургерами в Макдоналдсах. Мы в своем странствии по жизни подошли ко времени "заслуженного отдыха" в сумбурные времена. И картина этого "заслуженного отдыха" населена чудовищами Босха. Не выдумываю, основываюсь на информационных фактах. От "хорошей" жизни в Новгородской области в 2000 году смертность превысила рождаемость в 2,7 раза, население сократилось на 9 тысяч человек. В Хабаровском крае в том же году работники образования, культуры, здравоохранения оказались на грани выживания. В Удмуртии пенсии хватает лишь на оплату жилья и на скудное питание. Пенсионер из Свердловска получает минимальную пенсию - 538 рублей. На это, Эдик, можно продержаться две недели, строжайше экономя каждый кусок хлеба. На Дону, по официальной статистике, 21 процент людей живет за чертой бедности, а 37 процентов имеют доход менее тысячи рублей. Что же касается медицины, картина по России почти одинакова: усиливается тенденция к платному здравоохранению, "пенсионера" в программе "доступные лекарства" почти нет. Где-то бесплатно дают лишь аспирин и стрептоцид. Во многих случаях необходимо каждый год подтверждать, проходя ВТЭК, что ты стар и болен, на что и сил не хватает. Говорят, в Москве все обстоит лучше. Но это если деньги есть!

Я тебе нарисовала нерадостную и все же правдивую житейскую обстановку, но вот тебе неожиданный штрих к этим дням нашей жизни. И тоже правдивый. На том "веселом" жизненном фоне, который я тебе нарисовала, наш российский человек способен спасаться не только поиском работы, подработками, водкой, биржей труда, воровством, изобретением своего маленького бизнеса и т. д., но и искусством. Никогда раньше я не видела такого почти чувственного всплеска любви к музыке, театру, живописи. Многоликие чувства многоликих душ...

В осеннюю слякоть, в скользкий зимний или накаленный от солнца летний день всех возрастов и доходов толпа заполняет концертные залы, обветшалую без ремонта, но любимую консерваторию, театры, большие и малые. (Сколько их возникло!) Ожидают у подъезда Образцову, выбирают между Казарновской и Хворостовским, не в пользу первой. Многим не нравятся ее заявления, что "Россия почему-то плелась в хвосте оперного мира", что "русскую оперу не знают на Западе". Не нравится стремление укоренить в российской оперной жизни "совершенно новые тенденции". Возможно, они хороши, но мы, как народ-тугодум, не любим напора, да и к золотому тельцу подозрительны. После концерта Любови Казарновской многие качали головой: "Хорошо, но много денег ушло". Но зал и на Казарновскую был полон. Я пришла к грешной мысли: в России религию заменяет великое искусство. Никогда не будет в наших церквах народу больше, чем в концертных залах, где мы спасаемся, быть может, потому, что не каждый день собираемся умирать, полагаясь на доброту Бога. Или оттого, что древний дух Святой Руси, проникая в отдаленно стоящую современную жизнь, усваивается нашей душой через музыку, жест, мазок. Мы как бы духовно живы от рождения. А сегодня, в хаосе перевернутых ценностей, искусство индивидуализирует то, из чего состоит этот общий хаос, и открывает организацию, значение, красоту лучшего и главнейшего. Так думал Свиридов.

О "пиршестве" искусства в столь нелегкие времена говорила мне и Татьяна Витольдовна Ахрамкова, очень талантливый режиссер театра имени В. Маяковского. Она поставила спектакли, от которых ну никак не хочет отказаться зритель, и если ты прибудешь в Москву, тебе стоит посмотреть "Шутку мецената", "Не о соловьях". Так вот ее рассуждение: "Было время, когда страна, прильнув к политическому экрану, решила, что вся жизнь именно там. Казалось, политика победила искусство и театральные звезды померкли. Ан нет! Вернулся зритель в театр. И снова в дырочку занавеса я вижу мой любимый тип интеллигента - утонченного, эрудированного, ставящего духовное превыше всего... Что касается "новой волны" театрального зрителя, так называемой бизнес-интеллигенции, то люди, занимающиеся политикой и бизнесом, получившие фундаментальное образование при советской власти, мне импонируют. Они всегда отличают "Мадонну" Рафаэля от модного кича. Они испытывают голод по театру и музыке. Но хочется, чтобы и молодая бизнес-интеллигенция умела не только вычислять в голове, из чего делаются деньги, но и своей финансовой мощью формировала культурное пространство, в котором жить их детям. Когда я встречаю деловых людей, ориентирующихся в искусстве, я ловлю себя на мысли, что таких бы хотела видеть в правительстве и бизнесе".

Интересно, что сегодня, когда считается, что каждый человек "задушится за копеечку", не перевелись и даже наоборот - народились музыканты, певцы, режиссеры, которые не становятся чем-то вроде наемного ландскнехта, продающего свой талант тому, кто больше заплатит. Более того, есть театры, которые и к спонсорским деньгам относятся настороженно: они хотят знать, какой энергетикой приобретены капиталы. Если это деньги криминальных структур, от них отказываются. Хотя, ты знаешь, романтических спонсоров не бывает, а театры нуждаются: первая ставка актера иной раз равна стоимости проездного билета!

Валентин Клементьев, ведущий актер МХАТа им. М. Горького, в советское время изъездил всю российскую провинцию. В год - двести дней в поездках. Он говорит, что провинция всегда жила трудно, но душевный строй был все же другой. Такой жути не было. Как бы в ответ Ольга Иванова, бывший режиссер столичного музыкального театра имени К. Станиславского и В. Немировича-Данченко, осуществившая в Москве вместе с гениальным дирижером Колобовым, ныне руководителем театра "Новая опера", прогремевшую на весь мир постановку "Бориса Годунова", уезжает из Москвы в Саратов работать в местном театре. Ее столичный опыт, вкус, умение, желание, я уверена, сыграли роль "скорой помощи" в одолении психологической и материальной провинциальной "жути". Короче, сегодня снова проявляется наша упрямая национальная привычка - в плохие времена стремиться к прекрасному: не столько, по словам Георгия Свиридова, как к удовольствию, развлечению, комфорту, а как к голосу своей души, исповеди души.

На последнем, предсмертном концерте Свиридова, где Дмитрий Хворостовский пел его "Петербургский цикл" на слова Александра Блока, когда зазвучали аплодисменты, к сцене очень медленно прошла женщина - старая, худая, в старомодном черном бархатном костюме - с единственным белым пионом для Свиридова.