Джереми Паксман - Англия: Портрет народа

«На сегодняшний день [писал он] в Англии можно различить два отличных друг от друга типа. Один — высокорослый, с удлиненной формой головы и вытянутыми чертами лица, на котором мало что отражается, и ограниченной жестикуляцией, а другой — круглолицый, более живой и активный. Вошедший в пословицу краснолицый и обладающий отменным здоровьем англичанин, который в свободное время делает все в доме, в саду и в гараже своими руками и обожает игры на свежем воздухе, принадлежит ко второму типу. В народной мифологии этот тип носит имя Джона Буля».

Эта картина написана очень широкими мазками: существует с десяток и других архетипов. И если лет пятьдесят или сто назад действительно можно было распознать англичанина по некоторым особенностям лица и тела, это в большей степени вывод о принадлежности к определенному классу общества, чем о чем-либо ином. Богачи питались хорошо, и у них был цветущий вид. Бедняки недоедали, и это отражалось на их внешности. Это подмечено у худощавого старого итонца Джорджа Оруэлла, который с этакой огульной снисходительностью, на которую способны лишь люди его круга, писал, что «преобладающий физический тип не соответствует тому, что мы встречаем на карикатурах, потому что считающийся традиционно английским тип высоких людей с сухопарым телосложением встречается почти исключительно среди высшего класса: рабочие, как правило, люди довольно невысокие с короткими конечностями и резкими движениями, а женщины этого типа имеют тенденцию раздаваться вширь еще до достижения среднего возраста». (Здесь можно подметить опасную близость к карикатуре Джона Глэшана, на которой две разодетые женщины проходят мимо группы рабочих, копающих яму в земле. «Я считаю, рабочий класс — люди замечательные», — говорит одна. «Да, — соглашается вторая, — обожаю, как они стреляют вокруг своими остренькими звериными глазками».)

Специалисту по евгенике пришлось бы сделать вывод, что, если рассматривать народ как таковой, англичане — тяжелый случай. Несмотря на длительный период сравнительной изоляции, у них по-прежнему не найти отличительных черт. Три столетия тому назад у Даниеля Дефо было куда более верное представление об этническом происхождении англичан. Услышав, что англичане презирают иностранцев за то, что у них испорченная кровь, он дал описание «самого подлого народа из всех, что когда-либо жили на земле», — англичан.

Среди насилья и страстей зачат.

Где бритт узорный — сват, шотландец — брат.

Поклоны отпрыску его дались без мук.

Он телок стал гонять под римский плуг.

С тех пор дворнягой племя и живет.

Где слава, где наречье, где народ?

И настоялся в жилах «англичан»

Замес крутой и саксов, и датчан.

Блюли заветы шлюхи-дочки их. Могли

Принять умело жеребца любой земли.

Но воздадим сей гнусной своре честь:

От чистых англичан в них капля есть.

…Так «чистокровный» англичанин — это что ж?

Издевка на словах! На деле — ложь!

К составленному Дефо списку из прошлого можно было бы добавить еще немало. Это и иммигранты из Фландрии в XIV и XVI веках, гугеноты, бежавшие от преследований во Франции в XVII веке, или, позже, еврейские беженцы из Восточной Европы. Если подойти к истории здраво, любой вынужден будет признать, что говорить о чистоте расы для англичан все равно что свистеть на ветру; в стране вряд ли найдется семья, в жилах членов которой не течет кельтская кровь, не говоря уже римлянах, ютах, норманнах, гугенотах и всех остальных, кто внес свой вклад в кровь народа. Дефо был прав. Англичане — нация нечистокровная, и нужно было расширить общины живущих в Англии, которые отличаются и визуально, чтобы это продемонстрировать.

Мог он стать французом, русским,

Турком или немцем прусским,

Итальянцем тож!

Но, презревши все соблазны

Перейти в народы разны,

Англичанин все ж!

Уильям Швенн Гилберт.

Фрегат ее величества «Пинафор»

Берни Гранта, одну из самых колоритных личностей среди чернокожих британских парламентариев в послевоенные годы, однажды пригласили на прием для парламентариев Содружества. Он уже пять лет представлял в парламенте Тоттенхэм, неспокойную часть центрального Лондона, где живут малоимущие, заработал за это время репутацию человека, который рубит с плеча и благодаря этому стал одним из самых известных «заднескамеечников» в Парламенте. Политиков обходила королева с герцогом Эдинбургским и здоровалась со всеми за руку. Около Гранта первым оказался герцог.

— А вы кто? — осведомился он в своей обычной бесцеремонной манере.

— Я — Берни Грант, член Парламента, — последовал гордый ответ.

— А Парламента которой страны? — поинтересовался герцог.

Грант воспринял неведение герцога Эдинбургского благосклонно, но это было симптоматично. Даже замкнутому в Букингемском дворце принцу-консорту следовало бы иногда выглядывать из окна или читать газеты и знать, что около шести процентов населения Англии не белые и о них уж никак не скажешь, что они принадлежат к «народу» Англии, Шотландии или Уэльса. (Ни того, ни другого ему, конечно, не дано: после женитьбы на принцессе Елизавете принцу Филиппу было официально предложено отказаться от претензий на греческий трон и больше не использовать титул династии Шлезвиг-Гольштейн-Зонденбург-Глюксбург.) Но на собрании политиков со всего мира ему и в голову не могло прийти, что его собственную страну, которую он выбрал своей родиной, может представлять чернокожий. Можно себе представить, что говорил герцог, умение которого делать бестактные замечания уже стало притчей во языцех, рассказывая эту историю от себя в исключительно белых кругах Букингемского дворца: вне сомнения, он сумел доказать, что «все они на одно лицо».

Королева, надо отдать ей должное, когда ее представили, повела себя гораздо лучше: она тут же спросила, великолепно поменяв роли: «Вы Берни Грант, верно? Я видела вас по телевизору».

Грант, когда-то телефонист и профсоюзный активист, попал в палату общин в 1987 году, сначала набравшись опыта в муниципальных советах Лондона, благодаря ловким кулуарным интригам, в результате которых человека, который должен был унаследовать это теплое местечко лейбористской партии от Тоттенхэма, «прокатили» свои же. Гранту суждено было стать объектом ненависти всего правого крыла не столько из-за цвета кожи, сколько из-за того, что он разделяет взгляды чернокожего сообщества. Eму до смерти не забудут, как он прокомментировал бесчинства группы молодежи, в подавляющем большинстве чернокожей, в жилом микрорайоне Бродуотер-Фарм: «Полиции там врезали славно». Один из полицейских, капрал Кейт Блейлок, погиб ужасной смертью: обезумевшая толпа нанесла ему множество колотых и резаных ран. Этого высказывания было достаточно, чтобы от Гранта все отвернулись, а газета «Сан» за ультралевые политические взгляды окрестила его «сбрендивший Берни».