Джереми Паксман - Англия: Портрет народа

Возможно, все это не есть нечто исключительно английское, но главное, в отличие от критериев чего-то истинно британского, которые сейчас непременно разукрасят, распланируют и проведут с размахом, что три-четыре из этих вещей, взятые вместе, тут же дадут представление о некоей культуре, такой же трудноуловимой, как запах костра в октябрьские сумерки.

Так что, прежде чем англичане снова погрузятся в уныние, стоит отметить как нечто положительное тот факт, что они не тратят много энергии на обсуждение того, кто они такие. Это показатель уверенности в себе: до сих пор англичане не занимались этим, потому что им это было ни к чему. Есть ли в этом необходимость сейчас? В ответ могу лишь сказать, что, похоже, им этого больше не избежать по изложенным выше причинам. У стран, больше всех преуспевающих в мире — процветающих и живущих в безопасности, — должно быть отчетливое ощущение своей собственной культуры.

По моему разумению, лучшее из того, что есть между Англией и Францией, — это море.

Дуглас Джерролд

Сошедшая на берег в Кале в 1836 году романистка миссис Фрэнсис Троллоп так передает случайно услышанный разговор одного молодого человека, который первый раз отправился во Францию, с более опытным путешественником, умудренным в делах мирских дальше белых утесов Дувра.

— Какой жуткий запах! — поморщился непосвященный новичок, зажимая нос вынутым из кармана платком.

— Это запах континента, сэр, — ответил человек бывалый.

Так оно и было.

Как гласит поговорка, история — следствие географии. Но если существует такая вещь, как национальная психология, то, возможно, она тоже вытекает из географии. Разве жил бы во французах неизменный страх перед Германией, если бы германские армии не переходили так часто границы их страны? Разве смогла бы Швейцария продолжать свое аморальное процветание, не будь она страной горной? Само отсутствие географии у евреев породило сионизм, одно из самых мощных идеологических течений XX века. На англичан первое и глубокое воздействие оказывает тот факт, что они живут на острове.

А вот как они почитали своих ближайших соседей на континенте. Неприличные картинки назывались «французскими открытками» или «французскими гравюрами». Проституток называли «французская консульская гвардия» (считают, что изначально так называли проституток, разгуливавших у консульства Франции в Буэнос-Айресе). Они могли носить свободное нижнее белье — «французские панталоны». Пользовавшийся их услугами «брал уроки французского». Если в результате он подхватывал сифилис, это называлось заразиться «французской болезнью», «французской подагрой», «французской оспой», «французскими шариками», «французским прахом» или говорили, что ему сделан «французский комплимент». Он мог заполучить «французскую корону», характерные опухлости которой назывались «французской свинкой». Если эти «французские» дела принимали особенно скверный оборот, из-за этой болезни он мог лишиться носа, в результате чего начинал дышать через «французский фагот». Чтобы уберечься от этой напасти, следовало надевать «французское письмо», или «французский сейф», или просто «француза» (ну а сами французы пользовались capote anglaise [13] Сapote anglaise — английская шапочка (фр.) ).

Однако на сексе все не заканчивалось. Существовала всеобщая тенденция приписывать французам почти любое необычное или плохое поведение. На вопрос, как ему приготовить говядину, англичанин мог ответить «под француза», имея в виду ненадежность этой нации — то есть все время переворачивая и переворачивая. Доктор Джонсон уверял даже, что встречал некий труд, в котором предпринималась попытка доказать, что для формы флюгера — «сделанного руками человека петушка, который укрепляется на вершине шпиля и показывает своим вращением направление ветра» — выбран французский национальный символ [14] Одно из английских наименований флюгера weathercock переводится также как «непостоянный, ненадежный человек». Галльский петух ассоциируется с Францией из-за похожести латинских слов Gallus («галл», «обитатель Галлии») и gallus («петух). Стал особенно популярен во время Великой французской революции и с тех пор является национальной эмблемой страны. .

«Французским вразнос» торговцы называли воровской жаргон. О подстрелившем фазана, когда охота на них была запрещена, говорили, что он «убил французского голубя». В крикете 1940-х годов «французским» называли бросок, при котором мяч хоть и срезался с ребра биты бэтсмена, но все же проскальзывал мимо пытающихся поймать его полевых игроков. Даже в 1950-х годах англичане, выругавшись, по-прежнему, извиняясь, просили «прощения за свой французский» (говорят, это выражение использовал премьер-министр Джон Мейджор даже в 1990-х), а отлучку без разрешения называют «уходом по-французски». Объятия с щекотанием миндалевидной железы — по-прежнему «французский поцелуй», словно ни одному англичанину никогда бы и в голову не пришло сунуть язык в рот другому, не придумай этого французы.

Все эти отличия сыпались на французов как из ведра, потому что из поколения в поколение сни были заклятыми врагами. Одно время, когда Англия воевала с Испанией, сифилис называли «испанской оспой», а разврат — «испанскими штучками». К тому времени, когда основными соперниками в торговле стали голландцы, англичане начали изобретать такие выражения, как «вдвойне голландский язык», для обозначения тарабарщины или «смелый как голландец» для драчливости во хмелю. Подобные образцы можно найти по всей Европе в зависимости от того, на кого была направлена враждебность местного населения. В Польше сифилис был известен как «немецкая болезнь», а в Португалии как «голландская оспа». Но соперничество англичан и французов — нечто особенное. У французов в ответ припасены такие выражения как le vice anglais — «порка», les Anglais ont debarque — «менструация», filer a l’anglaise — «уходить по-английски» или damne comme un Anglais [15] Le vice anglais — английский порок (фр.) Les Anglais ont debarque — англичане высадились (фр.) Damne comme un Anglais — проклятый, как англичанин (фр.) .

Хотя сдается, что у них абсолютно такой же инстинктивной враждебности как-то не наблюдается: французам есть еще о ком позаботиться, у них существуют и другие соседи на континенте. Враждебность же английских выражений отражает некую странную шизофрению по отношению к французскому народу.