Евгений Крепс - «Витязь» в Индийском океане

Два орангутанга, самец и самка, медлительные, спокойные, «почти люди», протягивали длинные руки, прося подачку. И стремительные, молниеносные в своих прыжках и полетах гиббоны. Очень хороши тапиры, гладкие, сытые. Я любовался на всяких цейлонских и индийских оленей. Большой, массивный самбур (Ruse unicolor); низенький, длинный «лающий олень» (Muntiacus muntjac), знаменитый по охотничьим индийским рассказам, который своим «лаем» предупреждает население джунглей о приближении тигра; и совсем миниатюрный, крохотный «мышиный» оленек (Moshiola татгпа), безрогий, веселый, подвижной забияка, и с ним детеныш. Представьте себе оленя, которого можно поставить на ладонь!

Множество змей в естественной обстановке, среди богатой растительности. Огромные, почти 5-метровые королевские кобры, питающиеся змеями, питонами и кобрами; огромные сетчатые питоны, толщиной не менее 20 сантиметров. Узкие, длинные ядовитые древесные зеленые змеи, почти неразличимые среди листвы.

В саду много разных слонов — лопоухие огромные африканские, индийские, небольшие цейлонские слоны.

В пять часов вечера, перед закрытием сада, слоны дали представление. Это было обычное цирковое зрелище. Но я испытывал истинное удовольствие, когда на открытой лужайке, окруженной амфитеатром простых деревянных скамеек, заполненных сияющими, черноглазыми, смуглыми ребятишками, группа из семи слонов, больших и малых, показывала свою программу. Люди не вмешивались в исполнение. Всем командовал большой, старший слон, играя на дудке. Слоны выкидывали всякие штуки, становились на табуретки на две ноги, танцевали, качались, маршировали, все по команде старшего слона и под неудержимый хохот и визг и искрящуюся радость маленьких темнокожих зрителей.

Дни пашей стоянки в Коломбо подходят к концу. Корабельные цистерны уже залиты пресной водой. Шаланды все время подвозят ящики со свежими овощами, тропическими фруктами и прочей провизией. Нашим снабжением занимается морской агент, товарищ Перкович, представитель польской морской компании.

За зто время мы уже осмотрели все интересное в Коломбо и его окрестностях. На завтра назначен отход. А сегодня вечером наш посол устраивает официальный прием.

В резиденции посла собираются гости с «Витязя» и ученые Цейлона — наш друг профессор Куларатнам, декан университета профессор де Сильва, декан медицинского факультета и другие профессора. Гости приехали с женами.

Сингальские и тамильские дамы одеты в красивые сари из дорогих тканей.

Меня разыскал и приветствовал профессор фармакологии медицинского факультета Бибили. Он недавно вернулся из СССР, жил в Москве, Ленинграде, Ташкенте. Передает привет от ленинградского фармаколога, профессора С. В. Аничкова, моего близкого друга. Показывает фотографию, где они вместе с Сергеем Викторовичем сидят в его кабинете. Профессору Бибили очень понравились Ленинград и Ташкент, только было холодно в Ленинграде. Приятно тут, на Цейлоне, получить свежий привет из Ленинграда.

Вечер прошел в теплой, дружеской атмосфере. Передовые цейлонские ученые знают, что гости из Советского Союза — их друзья, которые сочувствуют их борьбе за свободу и национальную культурную и экономическую независимость. Было много интересных бесед.

Профессор Бибили пригласил прокатиться в его машине по вечернему Коломбо. Небольшой компанией мы поехали в «Моунт Лавиния» — отель на берегу океана, километрах в 12 от города. Дорога идет сперва по длинной главной улице Коломбо, потом по пригородам и садам. «Моунт Лавиния» очень дорогой отель, комната стоит 30–50 pynnii в день.

Рядом с отелем песчаный пляж, около которого ютится бедная рыбацкая деревушка. На пляж вытащены рыбачьи лодки — узкие парусные ору. Лежат и беспарусные, весельные лодки. Поздно вечером простились на пристани для катеров и шлюпок, где нас ждала наша милая широкобортная, пузатая дорка с «Витязя».

5 января. Сегодня уходим. В 10 часов утра прибыл лоцман. Лоцманский катер отдает швартов с бочек, и мы начинаем медленно двигаться к воротам порта. Набирая ход, «Витязь» прошел мимо лоцманской вышки на островке, через ворота с двумя башенками-маяками и вышел в открытое море. Идем, огибая остров, к юго-востоку, чтобы выйти на начало нашего разреза.

Прощай, Цейлон, «жемчужина Индийского океана»!

Снова в море. Обогнули с юга остров Цейлон и, двигаясь на восток, дошли до 87-го меридиана, т. е. до той долготы, по которой мы плыли на север, пока не ухудшилось здоровье нашего первого помощника и не заставило экспедицию приостановить работы и полным ходом идти в Коломбо. Теперь, восполняя пробел, мы пойдем на юг с работами, дойдем до последней станции и «свяжем» северную и южную половины разреза. А затем по параллели 16° южной широты, по которой мы всегда перемещаемся, пройдем на запад до меридиана 76° восточной долготы и по этому меридиану будем двигаться обратно на север до берегов южной Индии, до Кочина. Зти два параллельных меридиональных разреза — по 87° и 76° восточной долготы помогут дать обстоятельную комплексную океанологическую характеристику центральной части Индийского океана в зимний сезон северного полушария.

На этих разрезах намечено провести целую серию суточных буйковых якорных станций для изучения глубинных течений. Общая картина течений станет ясной лишь после проведения всех запланированных разрезов через Индийский океан, так что к итогам работ на этом разрезе я вернусь несколько позднее.

Для выявления строения дна геологи будут брать пробы донных отложений длинными 30-метровыми грунтовыми трубками. В ряде узловых пунктов мы возьмем серии проб еоды большим 200-литровым батометром с разных глубин для исследования воды на стронций. Из больших объемов воды соли стронция (и кальция) будут осаждаться. Эти осадки подвергнутся изучению уже по возвращении, в лаборатории в Москве.

При помощи автономного гамма-радиометра Котлярова и Хитрова, о котором говорилось в начале книги, будут проведены измерения гамма-радиации в морской воде, прямо на месте, вплоть до глубин в несколько тысяч метров. Такие глубоководные измерения радиоактивности прямо в море еще не делались в прежних экспедициях.

Применявшиеся в наших и в зарубежных морских исследованиях погружные радиометры состояли из датчика той или иной конструкции, а измерительная и регистрирующая аппаратура (позволявшая иногда производить дискриминацию импульсов по энергиям) находилась на борту судна и соединялась с самим радиометром при помощи кабеля. Работа с очень длинным, в несколько километров электрическим кабелем сопряжена с большими трудностями. Поэтому все такие радиометры опускались на глубины обычно не более 200 метров, редко до 1000 метров.