Владимир Арро - Весёлая дорога

Старое уходило из Ташкента безвозвратно. С утра до ночи трещали доски, лязгал кирпич. Говорят, что из щелей разбегались растревоженные скорпионы.

Люди прощались со старым без сожаления. Валялись в куче мусора ржавые кастрюли, плыли по каналу этажерки и сундуки.

Одна бабка говорила:

— Эх, огородика мне моего жалко!

А мужчина отвечал:

— Огородика!.. Понимать надо: в воротах Азии живёшь!

Но моё внимание привлёк один старый узбек, который обосновался с семьёй на газоне возле телецентра. Как и все, он поставил палатку. Рядом с ней он соорудил и забор. Но этого ему показалось мало. Сквозь решетчатый забор прохожим было видно всё, что делалось возле палатки. Тогда старик навесил на него листы старой фанеры с рекламных щитов. Получился дувал — стенка, отгораживающая улицу от дома. Конечно, дувал — пережиток. Чего там прятать от всех людей. Жить надо открыто и никого не бояться.

Но существует национальная традиция, привычка. Вот я и задумался: в суматохе восстановления, в порыве энтузиазма всё ли старое надо так решительно отметать?

А природа не успокаивалась. Природа всё хотела, чтобы её изучали.

Сотрясения почвы происходили ежедневно, особенно сильные — по ночам.

Когда находишься в комнате, да ещё высоко, да ещё в горизонтальном положении, становишься чувствительным, как сейсмограф. Регистрируешь даже самые маленькие толчки.

Кто живёт на больших магистралях, тот знает, как от проходящих машин дребезжит в буфете посуда и мелко трясётся пол. Вот это и есть эффект от слабого подземного толчка. Ну, а сильные, в шесть — семь баллов, даже и сравнить не с чем. Комнату, как и весь дом, шатает в разных направлениях, аритмично. Вероятно, как-нибудь так тренируют космонавтов.

Пятого мая природа продемонстрировала ещё одно своё явление — ураган. Скорость ветра была двадцать три метра в секунду, что означает восемьдесят километров в час. Этот бешеный экспресс пронёсся над городом, сорвав железные крыши, выворотив деревья, перепутав провода.

Ну, а в добавление ко всему в день нашего отъезда затмилось солнце. Стало прохладно и сумрачно. Почти все горожане достали из сумок и портфелей чёрные стёкла. Каждый понимал, что к землетрясению это не имеет ни малейшего отношения. Но я видел, как одна женщина перекрестилась.

И я подумал: как плохо быть невеждой в наши дни. Уж если наука не научилась ещё с некоторыми отдельными явлениями бороться, то по крайней мере она умеет их объяснять.

В те дни в газетах было много волнующих материалов о Ташкенте. Ташкентцев очень хвалили — за мужество, за организованность, за дружбу. Правда, некоторые журналисты уж слишком удивлялись: «Смотрите-ка, сам выбежал, да ещё больного соседа вынес. Вот люди!» Или: «Айда молодец, потеснился и чужую семью впустил. Понимаете — чужую!» Или ещё: «Целый день бесплатно работал! Как его после этого назвать? Да герой!»

Не надо всему этому удивляться. Мы что — с луны свалились? Или нет у наших людей за плечами опыта больших испытаний?

И всё-таки жизнь в Ташкенте во время землетрясения была удивительной.

Каждый день готовил тебе какие-нибудь сюрпризы.

…Все, кому я потом рассказывал об этой истории, махали на меня руками и говорили некрасивое слово «врёшь». А чего мне врать-то, с какой стати, у меня нет даже желания преувеличивать. Если я чуть-чуть и сократил происшедшие с нами события, то это лишь для того, чтобы не показаться болтливым.

Однажды, когда мы с товарищем вышли из автобуса, нас остановила молодая женщина.

— Простите, — сказала она, — мы сейчас вместе ехали, я случайно слышала, как вы говорили между собой, и поняла, что вам негде жить.

— Да, это верно, — ответили мы. — Гостиница у вас теперь переполнена, но что же делать, такое время, да мы и не в обиде, многие ведь ночуют на улице…

— Вы ведь из Ленинграда?

— Из Ленинграда.

— Будем знакомы, меня зовут Наташа. Знаете что, у меня есть предложение — приезжайте жить к нам. Нет-нет, серьёзно, прямо сейчас и поезжайте, я вам всё объясню, вы найдёте…

Она протянула нам маленький французский ключик, а потом достала записную книжку и, пока мы говорили «неудобно», «как же это получается» и прочее, нарисовала нам план.

— Располагайтесь как дома, — говорила Наташа. — Мойтесь в ванне. В холодильнике найдёте еду. А вечером мы навестим вас с моим мужем Лёшей. Договорились?

Не успели мы сказать спасибо, как она исчезла. Мы ещё долго рассматривали ключ и листок, на котором было изображено, как нам ехать.

Через двадцать минут мы прибыли в новый район Ташкента, который называется Высоковольтный массив. Мы на цыпочках поднялись на верхний этаж нового кирпичного дома и бесшумно открыли квартиру номер двенадцать. Мы боялись, чтобы соседи не заподозрили что-нибудь худое, потому что чувствовали себя в этом доме лишними людьми.

В квартире было много книг, красивой керамической посуды и различных засушенных растений.

Мы сделали всё, как велела хозяйка: умылись, поели и уселись ждать. Вечером появились Наташа с Лёшей, а с ними ещё несколько человек. Квартира наполнилась голосами. Хозяева торопились.

— Вы извините, мы на минуточку, — сказали они нам. — Мы здесь сейчас не живём, а живём вместе с мамой, в палатке. Она боится землетрясения, и мы не хотим её оставлять одну.

— Да, но позвольте… — сказал я.

— Нет, нет! — перебила Наташа. — Пусть вас ничто не смущает! Вот здесь маринованные грибы, а здесь консервированные фрукты. Это мы сами делали.

— Но, может быть, мы…

Нам не давали и слова вставить.

— Всё в порядке! — сказал Лёша. — Мы уже уходим, не станем вам больше мешать. Возьмём только гитару. А вот вам на всякий случай наши рабочие телефоны, если что-нибудь будет нужно — звоните.

Я не выдержал:

— Слушайте, может быть, всё-таки мы уйдём?

— Нет, нет и нет! Не скучайте. Мы пошли. Только одна просьба: на первом этаже живёт хорошая женщина Наталья Ивановна. Знаете, она очень боится толчков. Так вот если она постучит по трубам парового отопления, сбегайте вниз, побудьте с ней.

— Понимаем, понимаем! — сказал я. — Непременно! Всё сделаем.

Через минуту шумной компании как не бывало. Откровенно говоря, нам стало грустно, что они ушли. Мы сидели одни в полном молчании, листая самые интересные журналы и книги. Даже не хотелось ни о чём говорить. Идти куда-нибудь было уже поздно.

Через некоторое время раздался звонок.

Мы помчались бегом к входной двери. На пороге стояли совсем молодой мужчина и совсем молодая женщина.

— Здравствуйте, — сказали они. — Мы живём ниже этажом, в квартире девять. Нас зовут Эля и Глеб. Мы слышали, что вы из Ленинграда. Пойдёмте к нам?