Роберт Аганесов - Байкальской тропой

… 1959 год . Сентябрь. Осенний штормовой ветер забивает небольшой катерок, пытающийся войти в устье реки. На борту катера бригада строителей и директор несуществующего леспромхоза. На берегу десяток домиков, окруженных тайгой, — бурятский улус. По плану здесь должен быть поселок леспромхоза. Через неделю к палаткам строителей на берегу Байкала на барже доставили трелевочный трактор и один лесовоз. Начали строить первые дома и прокладывать дороги к зонам вырубки.

1960 год . Лето. Сданы государству первые кубометры леса. Большая часть строителей используется на строительстве жилья и бытовых объектов.

1962 год . В двадцати пяти километрах от поселка Бугульдейка полностью отстроен новый поселок Заозерный. Закончено строительство клуба на сто пятьдесят мест. Из управления получена радиограмма о признании Бугульдейского ЛПХ самостоятельной рабочей единицей.

…Мы возвращались из тайги в поселок. Директор с гордостью показывал старые делянки, где виднелись ряды еще слабых, но уже прижившихся ростков будущих сосен. Дорога, по которой мы ехали, все время петляла вдоль берега Бугульдейки, заваленного вмерзшими в. лед стволами деревьев.

— В первые годы, за неимением дорог, приходилось большую часть леса сплавлять по реке, — ответил на мой вопрос Анатолий Васильевич. — Ясно, топляков на дне реки хватает. Но сейчас мы возим лес на нижний склад только машинами, и, конечно, дно реки нужно очищать… Но ведь одними этими мерами чистоту бассейна Байкала не сохранишь. Нужно полностью прекратить сплав леса не только по рекам, но и по Байкалу.

Анатолий Васильевич не одинок в своих выводах. Специальная комиссия, исследовавшая сплав леса, показала, что при транспортировке бревен в плотах от рек Бугульдейки или Голоустной до порта Выдрино (снабжающего сырьем Байкальский целлюлозный завод) теряется почти половина коры. Эти подсчеты сделаны для весны, когда на Байкале тихо. В штормовой период, наступающий с середины лета, потери коры значительно возрастают. Высчитано, что, если к тому времени, когда завод на Байкале заработает в полную силу, лес по-прежнему будут доставлять в плотах, в озере ежегодно будет оставаться почти четверть миллиона кубометров древесины и коры!

Забегая вперед в своем повествовании, скажу, что в решении Иркутского облисполкома, принятом 15 июля 1969 года, содержится категорическое требование перейти на транспортировку добываемого леса только автомашинами и сухогрузными судами, а также запретить рубку главного пользования в лесах первой группы, очистить фарватеры рек Голоустной и Бугульдейки от затонувшей древесины, а их берега, как и берега Байкала, — от отходов лесосплава, заменить тракторную трелевку воздушной. Признается необходимым охранять воздушную среду над озером и в Прибайкалье, развивать заповедное дело и т. д.

Все эти мероприятия составляют тщательно продуманную программу, способную на первых порах замедлить, а со временем и вовсе остановить разбег прежней, не всегда разумной хозяйственной политики на Байкале.

Мой сосед по комнате — мастер лесного участка Борис Егоров. Закончив институт, Борис упорно добивался направления в Бугульдейский ЛПХ, где один раз побывал на практике. И когда однажды вечером я допек-таки Бориса вопросом, почему именно сюда, он ответил: «Байкал! Такой природы ни на Енисее, ни на Кольском я не встречал…»

Борис несколько дней был моим добровольным гидом. Собранный, энергичный, общительный человек, он таскал меня за собой с утра до вечера по складам, мастерским, знакомил с ребятами своей бригады на лесном участке, не раз затаскивал на производственные летучки мастеров. Редкий вечер удавалось нам спокойно посидеть за чайком у воркующей печи. На тумбочке Бориса вечно пухнут папки, вороха чертежей, толстенные гроссбухи, и настольная лампа гаснет далеко за полночь; а не позже половины седьмого утра я слышу, как он осторожно прикрывает за собой дверь. В Заезжем доме Борис живет временно. На второй день нашего знакомства он стащил меня с кровати, где я отлеживался после ледового перехода, и поздно вечером мы пришли к свежему срубу на окраине поселка. Похаживая по стружкам вокруг сруба, Борис объяснял, что это будет двухквартирный дом, здесь будет его комната, и особое место в ней займет книжный стеллаж его собственной конструкции.

Воскресным днем мы рыбачили на Байкале, и я впервые услышал от Бориса о деревне Куртун: по его словам, это одно из древних русских поселений в этом краю, а неподалеку от Куртуна расположена пещера, в которой есть старинные рисунки.

17 марта. Деревня Куртун.

Километрах в двадцати к западу от побережья Байкала, за сопками Приморского хребта, в стороне от укатанных лесовозами дорог, осела в долине деревня Куртун. Шесть десятков потемневших от времени изб вдоль единственной улицы. Тайга, запнувшись у околицы, обошла деревню стороной, по склонам сопок, берегом реки, и снова разбежалась по долине. Я уже знал, что Куртун — отделение колхоза: здесь расположена молочная ферма, а дом бригадира от магазина второй. Шагая по пустынной улице за магазином, я свернул в какой-то проулок между домами и неожиданно очутился на заднем дворе, отгороженном от избы пристройками.

У поленницы на голой земле стоял на коленях старик. Пепел волос на темени, потемневшее, опавшее морщинами лицо. Залатанная гимнастерка обвисла на костлявых плечах. Щуплой, вздрагивающей рукой он придерживал перед собой полено и с выдохом опускал тяжелый топор. Полено звонко раскалывалось. У старика еле хватало сил, чтобы подтянуть к себе следующее. Руки его бессильно дрожали. Подтянув полено, старик некоторое время неподвижно сидел, уронив на грудь голову. И только вздрагивали узлы вен на жилистой шее. Я застыл у поленницы, потрясенный, не в силах двинуться с места. Старик медленно поднял голову, а я стоял, словно врос в землю на этом дворе.

— Отец, может, помочь вам… — услышал я свой хриплый голос.

Он всем телом повернулся ко мне, и с опавшего, темного лица на меня в упор глянули светло-синие, подернутые дымкой глаза.

— Здравствуйте, — выговорил он, не опуская своего взгляда. — Спасибо на добром слове… А помогать мне не надо, слава богу, помощники есть. Сыны со мной живут…

— Так зачем же вы себя не жалеете! Зачем вам это нужно?!

Сухие губы старика вздрогнули и расползлись в какой-то беспомощной улыбке. Из кармана гимнастерки он вытащил пачку «Прибоя» и долго мял папиросу в скрюченных пальцах.

— Да как же без работы, сынок?.. Мне уж восьмой десяток на исходе… Без работы, я понимаю, никак нельзя… Чуть руки опустишь, глядишь, и смерть в головах… Нет, без работы теперь никак нельзя!