Генри Мортон - От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии

Самой известной из таких обращенных стала мисс Мэри Макальпайн Пайл. Сейчас ей за семьдесят. Она ходит в одежде, которую сшила сама, — модификации рясы капуцина, только без капюшона. Ее духовные взаимоотношения с падре Пио иногда сравнивают с теми, что существовали между святой Кларой и святым Франциском.

Мисс Пайл — американка. В двадцатых годах в свой отпуск она отправилась на Капри и тогда впервые услышала о падре Пио. Вместе с подругой поехала повидать его, а потом забросила свою нормальную жизнь, вернулась и стала жить в Сан-Джованни-Ротондо. Купила участок земли и построила на нем дом, известный английским и американским путешественникам. Она всегда оказывает им радушный прием. К сожалению, мисс Пайл была нездорова, когда я приехал в город, поэтому я так ее и не увидал.

Она посвятила себя возведению монастыря и церкви в Петральчине, месте рождения падре Пио. Во время последней войны ее как американку интернировали, однако ей удалось попасть в эту деревню, где она подружилась с родителями падре Пио, ныне покойными. Мне говорили, что она купила простой домик, где родился падре. Со временем она надеялась превратить его в часовню.

Пока я оплачивал счет, молодая приятная женщина-администратор ответила на какую-то мою реплику в отношении города:

— Я приехала сюда пятнадцать лет назад из Южной Америки, да так и осталась. Заинтересовалась религией. Я много читала о разных религиях. Занималась йогой и буддизмом, однако в моей голове все перепуталось, и я была недовольна…

Я улыбнулся, подумав, что она повторила путь, так хорошо описанный святым Августином.

— Затем, — продолжила она, — я увидела падре Пио и обратилась в его веру. Было чувство сродни тому, которое испытываешь, открывая из темноты дверь, ведущую на свет. И впервые в жизни я стала счастлива. Здесь замечательно.

Она поставила печать на мою квитанцию и, радостно улыбнувшись, протянула ее мне. Затем позвонила в звонок, вызывая швейцара. Я попрощался.

Я ехал по горной дороге в Санникандро Гарганико. За поворотами под утренним солнцем сверкало Адриатическое море. Дорога поднималась и опускалась; голые известняковые холмы слепили глаза; пробегали стороной оливковые рощи, и деревья-гиганты жалобно тянули к небу кривые руки. Эта картина казалась мне скорее геологической, нежели ботанической.

Я подумал, как редко в наши дни путешествуешь по пустынной стране. И в самом деле, по дороге мне встречались редкие грузовики или местный автобус, и лишь однажды на окраине деревни я увидел маленький «фиат».

Думая о дороге в Санникандро, я часто буду вспоминать о ящерицах-самоубийцах. Эти очаровательные создания, относящиеся к немногочисленному виду сохранившихся до наших дней рептилий, стараются перебежать дорогу в самый последний момент, причем, как я заметил, — справа налево. Когда в дорожном инциденте гибнет курица, то это бывает от нерешительности птицы, но с ящерицами все происходит наоборот. Если ящерица вздумает перебежать дорогу, то делает это без всяких сомнений, и ничто не сможет ее отвлечь. Курица десять раз переменит решение, а ящерица выберет именно тот момент, когда колеса окажутся совсем рядом. Водителю стоит лишь надеяться, что игра со смертью не окажется для ящерицы фатальной.

Санникандро показалось мне голодной горной деревней. Оттуда я поспешил вниз, к морю в Каньяно, что на северном побережье полуострова. Здесь, возле большого голубого водоема, носящего название озеро Верано, стоит городок, отделенный от моря узкой полосой суши. Я свернул с главной дороги, чтобы купить спичек, и встретил в кафе двух французских путешественников. Они спросили меня, что представляет собой дорога в Сан-Джованни-Ротондо. На них были голубые костюмы, подбитые гвоздями горные ботинки, а в руках они держали то, что я сначала принял за посохи паломников, но оказалось, что это — альпенштоки. Я заметил возле кафе маленький автомобиль, груженный мотками веревки и другим альпинистским снаряжением. Удивился: неужели люди приехали на полуостров Гаргано, чтобы подняться на невысокие известняковые холмы, ведь недалеко отсюда можно совершить восхождение на высокие зубцы Апеннин?

Альпинистами они, однако, не были. Напротив, их можно было назвать антиальпинистами, и я с любопытством смотрел на первых встреченных мною спелеологов. Для меня обследование пещер, даже если в них подсвечены сталагмиты, не представляет никакого интереса, и, когда приходится там оказываться — я вспоминаю страшный подземный мир в Пиренеях, — мне никак не удается быстро оттуда выйти.

Я рассмотрел, что более мускулистой и ловкой из двух пещерных исследователей оказалась женщина. Они рассказали, что являются страстными спелеологами, участвовали в исследовании пещер в Северной Италии вместе с группой спелеологов из Пьемонто, а теперь жаждут познакомиться с еще не исследованным подземным миром полуострова Гаргано. Я никогда бы не узнал, если бы они мне не сказали, что полуостров пронизан пещерами, похожими на гроты горы Святого Ангела, однако они куда более впечатляющие, и большинство из них неизвестно. О падре Пио они никогда не слышали, зато знали все об огромной пещере, к которой сейчас направлялись. Пещера находится в нескольких милях от Сан-Джованни-Ротондо. Ее название — Грава-ди-Камполата. Женщина сказала, что она частично исследована. Туда спускались в 1961 году, и это место все еще опасно. Глубины ее еще не измерены, возможно, там есть тихие черные озера. Я продолжил свой путь, думая, как удивительно, что, когда в небе над головой и на земле под ногами есть столько опасностей, некоторые люди специально их ищут глубоко под землей. И все же, сказал я себе, если уж ты вознамерился сделать это, неплохо взять с собой полногрудую и сильную Персефону.

Местность снова стала демонстрировать признаки интенсивного огородничества. Акры капусты и салата сменялись оливковыми деревьями на склонах покатых холмов и изгородями из кактусов с желтыми цветами. Я почти не видел в поле человека и редко встречал случайную повозку или фургон по пути в маленький портовый город Роди, живописную красоту которого трудно преувеличить. К террасам прилепились дома — белые, голубые, розовые. Улицы в ярд или два шириной, вымощены булыжником; арочные входы в арабском стиле. Вся местность звенела от криков и пения детей и громких распоряжений их веселых родителей. На песчаный берег накатывались волны мелководной Адриатики — от ярко-зеленого до темно-синего цвета.

Роди не достиг той изысканности, с долей сумасшествия, которая сделала столь привлекательным остров Капри. Этот город все еще мало известен и — я бы сказал — не испорчен. Мне он страшно понравился. Мне нравились старые женщины на рыбном рынке, торгующие осьминогами и кальмарами. Нравились играющие и визжащие дети. Понравился ученик пекаря — весь в муке, словно клоун, он вышел из подвального помещения, распространяя вокруг себя восхитительный запах свежего хлеба. На его руке висела корзина, полная огромных круглых буханок, какие пекут в Апулии. А маленькая площадь со старинными зданиями была похожа на кадр из какого-то фильма: настолько живописная, что казалась ненастоящей.