Генри Мортон - От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии

В Бари я пришел в восторг от музея, забитого от пола до потолка черно-красной фигурной керамикой, произведенной за шесть-пять столетий до Рождества Христова. Меня привел туда археолог. Он нелепо извинялся передо мной за здание, имитацию ренессансного дворца, в то время как мне оно понравилось, заставляя вспомнить о библиотеке Ватикана. Очевидно, он считал его старомодным и недостойным Бари. Сказал, что вскоре здесь будет построен современный музей, и все экспонаты будут представлены в лучшем виде.

Однако меня устраивал и этот старый музей. Я впервые увидел коллекцию «Великая Греция». От тех веков, когда Афины и Спарта были еще молодыми, а Рим еще не родился, шел яркий свет. Вазы, оружие, детские игрушки, куклы, грациозные маленькие цветные статуэтки были обнаружены на местах захоронений тех прибрежных городов Южной Италии и Сицилии, которые были колонизированы выходцами из Древней Греции.

Мой спутник объяснил, что большая часть раскрашенной керамики была изготовлена в этих краях, за несколько сот лет до новой эры, хотя некоторые изделия импортированы. Он сказал, что на юге я увижу много керамических изделий, выполненных в античной манере современными гончарами. Огромное количество греческой керамики в музеях Южной Италии известно лишь нескольким специалистам, а работа по классификации и занесению в каталоги ваз и картин едва началась.

Люди, жившие много веков назад в прибрежных греческих городах, очень любили маленькие раскрашенные терракотовые статуэтки. Их называют танагрскими. Фигурки запечатлели мужчин и женщин в естественных позах. Женщины танцуют или играют в бабки или позируют в модных в то время одеждах. Мужские фигурки часто гротескные, иногда это — комические или трагические актеры.

Мне интересно было увидеть греческое оружие, прекрасно сохранившееся в земле Апулии. Бронзовый нагрудник кирасы использовался в Греции и перешел от Греции Риму. Я заметил, что у некоторых шлемов есть наносники, похожие на те, что использовались норманнами, а после долгого временного интервала — конницей Кромвеля. Увидел я и отличную коллекцию серебряных греческих монет, среди них попадались такие, красивее которых я ранее ничего не встречал. И все же больше всего меня тянуло в коридоры, заставленные вазами. Рассматривал богов, героев и обыкновенных женщин и мужчин, которых неизвестный художник видел в порту две тысячи лет назад.

Я не знаю более романтического побережья, чем в Апулии. За многие сотни лет солнце выбелило местный песчаник так, что он стал похож на мел. На пятьдесят миль, в любую сторону от Бари, протянулась череда маленьких морских портов и рыбачьих деревень, причем в каждом таком селении имеется свой норманнский массивный замок — иногда обновленный Гогенштауфенами или представителями Анжуйской династии — и лабиринт узких улиц, в некоторых случаях таких восточных на вид, что может показаться, будто ты в Марокко. Но больше всего мне запомнился ослепительный свет и, разумеется, изумрудное Адриатическое море, переходящее в оттенок, который Гомер назвал «винно-темным».

Нигде в Европе вы не найдете столько норманнских соборов, стоящих рядом друг с другом. Возможно, педант упрекнет меня в том, что я называю их норманнскими, а не апулийско-романскими. На это я смогу лишь сказать, что темные и торжественные нефы, с их округлыми арками, резные массивные двери, изящные аркады и сотня других деталей исключительно норманнского происхождения. Трудно сказать, какой из этих соборов самый интересный, но возможность пройти пешком от одного здания к другому побуждает не однажды посетить их и сделать сравнение. В десяти милях от Бари находится собор Джовинаццо, построенный в 1283 году. Еще две мили, и вы уже в прекрасной Молфетте. В воде отражается белый собор с тремя куполами и двумя колокольнями. Восемь миль — и вас приветствует Бишелье с собором XII века. Не поленитесь, преодолейте еще пять миль — вы увидите собор Трани (1096) и наверняка залюбуетесь его великолепными бронзовыми дверями. Как и Молфетта, он стоит рядом с морем. Тот, кто проедет еще десять миль, окажется в прибрежном городе Барлетта. Здешний собор возвели в 1139 году. А ведь отсюда до Бари каких-то тридцать пять миль.

Если, возвращаясь в Бари, сделать крюк и отъехать на восемь миль в глубь материка, можно увидеть место, где проходила битва при Каннах, и могилу крестоносца Боэмунда, покорившего Антиохию в 1098 году. Проедете еще двенадцать миль — попадете в Андрию. В соборе этого города похоронена английская жена Фридриха II. Затем ваш путь лежит в Руво-ди-Пулья с норманнским собором, еще двенадцать миль — и вот вы уже с восхищением разглядываете изысканный собор Битонто (построен в 1200 году). Ну, а теперь — в Бари.

Не могу представить другого столь маленького пространства, которое представляло бы такой интерес для историка и в особенности для архитектора. Апулийские соборы и церкви — относительно неизвестная глава в истории норманнской архитектуры, и вряд ли что-нибудь о них написано. Они остаются в восхитительной тени; в маленьких бухтах жизнь идет своим чередом; раз в неделю возле соборов шумят уличные базары. Это — самое красивое воспоминание о норманнах, некогда завоевавших Южную Италию.

Думаю, только в Англии и Южной Италии норманнское завоевание стало существенной частью исторического процесса. Но юные итальянцы и английские дети читают о двух разных завоеваниях. В Англии феодальная армия под командованием герцога высадилась на остров и захватила страну после одного сражения. В Италию норманны являлись поодиночке, продавали свои услуги тому, кто больше заплатит, и постепенно, в течение долгого времени, брали власть над своими хозяевами и в конце концов стали контролировать всю страну.

Норманны напоминают людей, к которым чувствуешь… Нет, неприязнь — слишком сильное слово… Скорее, инстинктивное неприятие. В ряду их пороков можно назвать алчность и жестокость, а в числе достоинств — исключительную физическую доблесть. К этому можно добавить дисциплину и преданность руководителю. В отличие от них, англосаксы, несмотря на присущую им меланхолию, были приятными, поэтичными людьми, работающими на земле, в то время как ломбардцы, византийцы и сарацины, кому в Италии противостояли норманны, являлись продуктом более высокой цивилизации. Норманны — надо отдать им должное — были бесстрашными солдатами, смелыми политиками и хорошими администраторами. Но почему их нельзя любить?