Генри Мортон - От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии

— Восемьсот мучеников Отранто, — сказал он. — Под алтарем лежит камень, на котором происходила экзекуция.

Священник интересовался историей Отранто. Он мне напомнил, что, поскольку порт ближе всех расположен к Греции, две страны общались друг с другом, проходя по здешнему морскому пути. Цицерон часто пользовался этим проходом.

— В римских хрониках город встречается под именем Гидрунт, — продолжил он. — Возможно, вы сочтете проявлением консерватизма то, что и в наши дни несколько тысяч людей, живущих здесь, называют себя и других — идрунтини. Вам известно, что спустя несколько столетий, начиная с 1964 года, возобновилось регулярное движение на морском пароме между Отранто и Грецией? Путешествие занимает всего три часа. Все говорят, что самый короткий морской путь до Греции из Бриндизи, но это не так.

Я заверил его, что Отранто — один из самых красивых маленьких городов, которые мне довелось увидеть. Пообещал вернуться сюда и провести здесь месяц. Кажется, °н был доволен. На прощанье он подарил мне цветную репродукцию с картины художника прошлой эпохи. На ней были изображены жители Отранто. Обнаженные люди выстроились в ряд, приготовившись к экзекуции. На заднем плане видны были безголовые тела, плавающие в лужах крови. Над ними кружили три херувима с коронами мучеников. Это было странное напоминание о месте, которое, несмотря ни на что, осталось в моей памяти образцом тишины и спокойствия.

На протяжении двадцати миль дорога бежала мимо скал к крайней точке итальянского «каблука». Место это называется Финибус Терра — «край земли». Прозрачное море лизало пустынный берег и забегало в одинокие горные пещеры. В тех местах, где земля вдавалась в воду, я слышал, как море гудит в кавернах. Земля красная, как в Девоншире, и если бы вместо олив я увидел бы яблони, то подумал бы, что путешествую у себя дома при невероятной жаре. Спустился к рыбачьим деревушкам, прилепившимся к скалам. Известняковые дома были выкрашены в голубой и розовый цвет. У маленькой пристани стояло несколько рыбацких лодок. Потом дорога снова прогнала меня из долины наверх.

На полпути к мысу увидел спа. Курорт минеральных вод принадлежит государству и называется Санта-Сезария. Из гротов подавалась горячая серная вода. Один из источников находился под морем. Ослепительно белые дома взбегали по террасам на гору. Их марокканскому облику соответствовал большой дворец арабского вида. Вот где можно излечить артрит, подумал я. К сожалению, источник был закрыт, и мне не удалось попить воды или хотя бы взглянуть на лечебную грязь, зато я услышал необыкновенную легенду. Спросил, кто такая Санта Сезария, и мне рассказали. Жил-был в этих местах человек по имени Алоиз. Он был предан своей жене. Когда она внезапно скончалась, его горе не знало предела. Его единственная дочь была копией матери, и человек, обезумев от горя, решил на ней жениться. Девушка пришла в ужас и задумала бежать из дома. Она сказала отцу, что хочет принять ванну, связала за лапки двух голубей, оставила их плескаться в воде и бежала. Утром отец отправился на поиски дочери и нашел ее бродящей по морскому берегу, однако стоило ему приблизиться, как плотный туман скрывал ее из вида. В этом тумане Алоиз потерялся и утонул. Тем временем Сезария бежала по берегу, пока одна из скал не сдвинулась, словно дверь. Девушка увидела божественный свет, струящийся из пещеры. Как только она вошла, скала за нею закрылась, и Сезарию приняли Небеса. Говорят, даже сегодня рыбаки в море накануне праздника Вознесения видят, как открывается скала и из нее проливается божественный свет. Вот такую сагу услышал я о береговых пещерах. Говорят, каждый год в церкви возле пещеры служат мессу.

Дорога поднималась и снова опускалась. Я ехал к мысу Санта-Мария-ди-Леука, или Санта-Мария-ди-Финибус-Терра, или к мысу Мадонны Края Земли. Обратил внимание, что на протяжении нескольких миль почти каждый дом окрашен в особый оттенок пурпура. Такой цвет вы можете увидеть в складках одежды греческих терракотовых фигур в музее Бари. Никогда раньше я не видел, чтобы дома красили в такой цвет. Мне он не показался привлекательным. Вскоре я начал спускаться к юго-восточной оконечности Италии, мысу Санта-Мария-ди-Леука. Название это греческое (akra leuca), происходит от белых известняковых скал, что поднимаются на двести футов над слиянием Адриатического и Ионического морей. Некогда моряки, направлявшиеся в Сицилию и обратно, в города Великой Греции, знали его под другим именем — Japygium Promontorium. На высшей точке мыса стоял древний эквивалент маяка — храм Минервы. Сейчас на террасах, спускающихся к воде, стоит высокая колонна со статуей Мадонны, а на месте древнего храма высится церковь Санта- Мария-ди-Финибус-Терра. Странности превращений в неживом мире так же часты, как и в живом. Говорят, что алтарь церкви — тот же, что и в храме богини.

Покинув Бари, я до сих пор ехал на юг, теперь же повернул на северо-запад. Здешнее побережье омывают темные волны Ионического моря. Но меня поджидало сильное разочарование! Залив Таранто не поразил меня блеском и цветом. Куда ему до морского пейзажа, который я только что оставил! Низкое побережье с голыми известняковыми холмами и печальные рыбачьи деревни навели на меня тоску. А может, виной тому был сирокко, который на Ионическом побережье полуострова дует еще сильнее, чем на Адриатике? И все же я нетерпеливо ждал встречи с Галлиполи (греческим Каллиполи, «красивым городом»), который, как и его тезка на Дарданеллах, был основан за несколько столетий до новой эры. При въезде в старый город я увидел человека с большим крестом. Он медленно шагал посреди дороги в одеянии религиозного братства, глядя сквозь вырезанные в капюшоне щели. За этой мрачной средневековой фигурой следовали пять старых монахинь, а за ними костлявые лошади, тащившие дряхлый катафалк. За катафалком шел священник вместе с мальчиком, прислуживающим в алтаре. Мальчик нес кадило. Фоном для этой картины был старый Галлиполи с белыми домами, залитыми заходящим солнцем, и небесно-голубое море.

Обычай, зародившийся в Бари при Мюрате, — пристраивать новый город к старому, изменил характер страны. Такие путешественники, как Рэмидж (1828) и Эдвард Лир (1847), ее бы не узнали, хотя, когда в начале XX века Норман Дуглас посетил юг Италии, перемены уже начались. С тех пор, благодаря политике правительства и грантам, процесс получил ускорение. Теперь это явление узаконено: у всех старых городов Юга должен появиться новый сосед. Почти повсеместно новый город не только безобразен, но и угнетает своей посредственностью. Впрочем, у этих городов имеется одно достоинство: по крайней мере один чистый отель с душем в номере.