Генри Мортон - От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии

Вскоре я начал подниматься по дороге в Грассано. Дома деревушки следовали за горным рельефом. С уличных столбов свешивались фонари без абажуров. Магазинов я не приметил. Из дверей домов на меня смотрели женщины в черных одеждах. Дети играли в пыли, куры клевали что-то в кучах мусора. В церкви несколько женщин в наброшенных на головы черных шалях усердно молились. В разбитом стеклянном гробу лежала фигура в картонном облачении римского центуриона. Фигура была сломана, из туловища торчал пучок соломы. Одна женщина шепнула мне, что это — святой Донат, и они организуют сбор средств для его реставрации. Какого Доната он представлял, я так и не понял. Таких святых много, включая мученика, епископа из Ареццо, а также епископа из Фьезоло, имевшего власть над волками. Карло Леви написал об этой неизвестной части Италии как об «обособленной стране… огороженной обычаями и горем, отрезанной от истории и государства, бесконечно терпеливой», о стране «без какого бы то ни было комфорта и утешения, где крестьянин понятия не имеет о цивилизации. Он живет на голой земле, в полной нищете и в ожидании смерти».

Я прошел в верхнюю часть Грассано. Она была точно такой, какой ее описал Леви. В мусорной куче рылась свинья, дети гонялись за козой. Взрослой жизни я не приметил, не видел даже стариков, что обычно, словно старые ящерицы, вылезают греться на солнце, но зато повстречал представителя элиты, идущего вместе с деревенским священником. Он был в аккуратном сером костюме и серой велюровой шляпе. Я вежливо поздоровался с ними и спросил, не помнят ли они Карло Леви. Я сделал большую ошибку: задел обнаженный нерв. Взглянув на священника в ожидании поддержки, мужчина возмущенно воскликнул:

— Христос остановился в Эболи! Какое безобразие! — Он всплеснул руками. — Христос повсюду! — заключил он.

Очки священника одобрительно блеснули. Они развернулись и продолжили прогулку.

Большинство женщин показались мне пожилыми и старыми, но, когда я спросил у одной из них, как пройти к местному кафе, выяснилось, что ей не больше тридцати. Однако здешняя тридцатилетняя женщина, как правило, обзавелась пятью, а то и восьмью детьми, она ни разу не посетила дантиста или парикмахера, не приняла ванну, не знала и дня продыху от домашних хлопот. Что ж удивительного в том, что она выглядит старше своих лет? Трудно поверить, что эти похожие на ведьм существа (часто сходство не только внешнее) могут испытывать нежные чувства. Тем не менее местный врач предупредил Карло Аеви в первое же его посещение:

— Хорошие люди, но примитивные, — сказал он. — Будьте осторожны с женщинами. Вы человек молодой, красивый. Ничего не берите от женщины. Ни вина, ни кофе, ни еды, ни питья. Они обязательно добавят туда приворотное зелье. Вы наверняка понравитесь женщинам, и все постараются вас приворожить. Ничего не берите у крестьянок. Мэр знает, что я прав. Эти зелья опасны. И на вкус неприятные.

Должно быть, это зелье воистину удивительно, если в глазах мужчин эти бедные женщины превращаются в Елен Прекрасных. Очевидно, у них получается, ведь они готовят его многие столетия.

Измотанный трудной дорогой, я провел ночь в Потенце, в прохладном номере на пятом этаже восхитительного нового отеля. Из окон можно было увидеть горные вершины. Город возвышается над уровнем моря на три тысячи футов. Потенца так часто страдала от землетрясений, что в городе почти ничего не осталось от старины. Сохранилась средневековая прогулочная дорожка — passeggiata, — и когда на город опустились сумерки, я стал свидетелем самого интересного гулянья за пределами Испании. Молодые мужчины и женщины Потенцы, нарядившись в самую лучшую одежду, ходили по этой дорожке взад и вперед. На протяжении двух часов они серьезно разглядывали друг друга. Иногда хихикали и оглядывались назад, очевидно, сделав свой выбор.

На следующий день чуть свет пустился в дорогу. Несколько раз останавливался: пережидал, когда дорожные рабочие взорвут очередную скалу для строительства новых дорог и виадуков. Все они вели на юг. Я поднялся на холм в Эболи и, не желая мучиться на узких улицах, протоптанных некогда мулами и ослами, припарковался на крошечной площади возле винного магазина. На пороге стояла рослая владелица со скрещенными на груди руками. Она словно сошла со страниц Декамерона. У женщины был вид заговорщицы, и, когда я спросил, нельзя ли мне у нее позавтракать, она тут же согласилась и прошептала, что приготовит артишоки в оливковом масле, анчоусы и зажарит бифштекс. Предложила вернуться через двадцать минут.

На широкой рыночной площади я нашел газетный киоск. Продавец сказал, что у него где-то завалялся экземпляр «Christo si ё fermato a Eboli». Порывшись, обнаружил его под стопкой других книг. Приятно приобрести классическое произведение в том самом городе, где остановился Христос. Поразительно, но сам продавец эту книгу не читал. Я выяснил, что святым покровителем города является святой Вит. На протяжении всей дороги из страны тарантеллы я убедился, что этому уроженцу Сицилии посвящено немало алтарей, а стало быть, как я уже и говорил, существует некая связь между экзорцизмом тарантеллы и танцевальной манией Средневековья. На обратном пути к винному магазину я посетил церковь Санта-Мария-дел — ла-Пьета-ди-Эболи, где увидел поразительный барочный coup de theatre [43] Сценический эффект (фр.). — на восточном окне была изображена сцена снятия с креста. Дневной свет, умело направленный сверху на витраж, драматически подсвечивал фигуры, изображенные в натуральную величину.

После ланча веселая хозяйка и ее супруг помахали мне у дороги, и, взяв курс на Салерно, я окунулся в туристскую Италию. Отель был заполнен до отказа. Только что подошел автобус и выпустил партию американских жен и матерей. Носильщики хмуро смотрели на гору чемоданов. Воздух вибрировал от вопросов и жалоб. «Скажите, есть почта для миссис Уонамейкер?»; «Послушайте, носильщик, мне дали не тот ключ»; «В номере пятьсот шесть не работает кондиционер»; «В отеле есть парикмахерская?»

Я наблюдал за тем, как умело молодой человек обращается с капризными женщинами — с юмором и обаянием.

В Салерно мне ничего не понравилось, кроме рыбных и овощных рынков, музея и собора. Собор превосходный, ничего не скажешь. Я пошел взглянуть на залив и подумал, что осенью 1943 года вышедшие на берег молодые британские и американские солдаты увидели его совсем другим. Им предстояло встретиться с шестнадцатой танковой дивизией. Я походил по оживленным улицам, раздумывая, где могла здесь находиться знаменитая медицинская школа, в которой размещался штаб. Она существовала со Средневековья и до XIX века. Потом Мюрат закрыл ее. Одним из ее самых знаменитых пациентов был Роберт Нормандский, старший сын Вильгельма Завоевателя. Тогда он возвращался домой из крестового похода. Вильгельм страдал от последствий ранения стрелой. Произошло заражение. Некоторые говорят, что знаменитая латинская поэма «Regimen Sanitatis Salerni» [44] «Салернский кодекс здоровья». посвящена Роберту. Другие возражают, говорят, что ее написали позднее и что «король Англии», упомянутый в первой строке, не мог быть Робертом, поскольку на трон он так и не поднялся. Однако это можно расценивать и как аргумент в его пользу, поскольку в Италии все верят, что он стал королем.